Ронни Вуд - Ронни. Автобиография

Я знал, что они знают, потому что они помогли мне авансом перед турне, и адвокат «Стоунз» Джойс Смит, абсолютно замечательный человек, помог мне в переговорах по поводу того, чтобы выудить свои деньги у «Харрингтона».

Теперь Руперт предупреждал меня: «Тебе нужно снизить размах». Это было решительное напоминание о том, какие большие у меня неприятности. Я снова приступил к работе. Моё решение снова построить свою империю возымело действие. Я стряхнул с себя пыль и положился на благоразумие и бережливость. Этого так долго мне не хватало…

Пока мы еще были в турне, весной 2003-го в Торонто вспыхнула эпидемия тяжелого острого респираторного синдрома (SARS). Сотни людей заболели, и 43 человека скончались. Всемирная Организация Здравоохранения предупредила всех о возможности заболеть во время поездки в Торонто, и в городе наступил резкий спад экономики. Поток туристов приостановился.

В июле было предупреждение для туристов было снято, но они не торопились уезжать отсюда, и в городе решили организовать грандиозный концерт, который бы возвестил миру о том, что Торонто освободилось от SARS. Мы провели там так много времени, что когда нам позвонили и попросили сыграть, мы сразу же сказали «да». Мы были очень рады ответить на гостеприимство.

Концерт для Торонто «The Molson Canadian Rocks» прошел в парке «Даунсвью» — между центром Торонто и аэропортом — в среду 30 июля 2003-го. Парк кишмя кишел людьми. Многие из них были одеты в футболки с надписями: «Я пришел. Я SARS. Я победил».

Никто не уверен, сколько народу собрались в парке в тот день, но Мик сказал, что у него пронеслась мысль, что это — самая большая толпа, которую мы когда-либо видели к тому времени. Некоторые газеты посчитали, что там было от 450 до 500 тыс. зрителей. Папа Иоганн Павел II провел как-то в парке открытую мессу, и собрал 800 тысяч. Так что рекорд, наверное, за ним. Зато мы продали больше альбомов, чем он.

Эти времена стали для меня испытанием. Я воевал с бухлом и за наличность. Моё исполнение было лучшим, чем когда-либо, но люди также беспокоились за меня. Я сам беспокоился за себя. Но я укрепил свою уверенность правдой, благоразумием и смирением, и убедил себя, что я переживу все это.

32. Дрюри-Лейн

«Живопись сильнее меня: она заставляет меня оправдывать цены на неё».

Качество моей живописи все время только улучшалась, и продажи во время турне «Forty Licks» были отменными. У меня прошли шоу в галереях Лос-Анджелеса и Сан-Франциско, а в Кливленде я организовал музейное шоу в Рок-н-ролльном Зале Славы. Здесь впервые были выставлены сет-листы, которые я разрисовывал на репетициях в Торонто.

Во время репетиций я разрисовывал сет-листы на больших холстах, записывая названия песен и их тональности. Мы вешали эти сет-листы на стены в репетиционной, чтобы знать, где находимся и куда движемся. Я иллюстрировал их, а иногда Кит и Мик добавляли какие-нибудь маленькие завитушки, и они превращались в своеобразные произведения искусства.

Меня стали по-настоящему замечать как художника. В начале января 2003-го у меня прошло шоу моих картин в галерее Нью-Йорка, которое совпало с нашими концертами в «Мэдисон-Сквер-Гарден». Как же американцы радушно и дружелюбно встретили мои работы! Я просто не понимал, откуда у меня столько взялось поклонников — 5000 человек пришли на выставку моих картин в галерее Осаки, Япония, когда мы играли там.

На то шоу пришла юная девушка и начала рыдать. Она так зашлась в истерике, что Джо подумала: «О нет, наверное, у неё от Ронни есть ребенок». Девушка плакала что есть мочи, говоря мне на ломаном английском: «Я писала тебе каждый день в течении десяти лет, а ты не ответил». Она сказала, что написала мне сотни писем, и не получила ни одного ответа. Она все время спрашивала, почему я ей не ответил. Она сказала, что, наверное, я должен ненавидеть её. Всё, что мне пришло на ум — это обнять её и уверить её в том, что я никогда не получал от неё никаких писем.

Разгадка этой тайны пришла, когда она спросила: «Разве ты живешь не в «Атлантик Рекордс»?»

Я прошел через «Forty Licks» и вышел из него всего с миллионом фунтов долгов — и по-прежнему трезвым. Я оставался таким несколько лет. А потом мне пришлось снова столкнуться с трагедией — я потерял своего брата Теда. Он был очень добр ко мне, вдохновлял меня — добрая и светлая душа. Я не перестаю думать о Теде, и у меня осталось несколько прекрасных фото, где мы вместе. Он открыл для меня джаз — Бинга Кросби, Пола Уайтмена, Леона Бисмарка, Бикса Бейдербеке и Луи Армстронга, а также многих других. С него я брал пример в школе искусств. Если позвонить сейчас его жене, то в их автоответчике можно до сих пор услышать его голос.

«Не хлопай в ладоши слишком сильно — это очень старое здание».

Возвращаясь к периоду царствования надо мною Ника Коуэна, в ведении его офисов еще оставалась маленькая галерея, где выставлялись мои картины. В 1999-м у нас прошла выставка, и один мой друг привел туда посмотреть на неё театрального импресарио и композитора сэра Эндрю Ллойда Уэббера. Его особенно впечатлил рисунок с Джаггером «Красный Мик».

Эндрю и его жена Мадлен, крупные коллекционеры искусства прерафаэлитов, решили пересмотреть установившийся обычай запечатления социальных событий Лондона, так что спустя несколько лет он заказал мне сделать групповой портрет. Идея Эндрю заключалась в том, чтобы я изобразил некоторых представителей современного британского общества и выставил эту работу в «Айви»[48] — лондонском ресторане, где можно нередко столкнуться с политиками и персонажами из мира шоу-бизнеса. Он спросил у тридцати завсегдатаев «Айви», где бы они хотели сесть за ленчем, и это стало базисом моей картины.

Её размер — 1 метр 83 см на 5 м 50 см, и там запечатлены 60 лиц в обстановке «Айви». Триптих построен так, чтобы показать один день из жизни ресторана. Его нужно смотреть слева направо, с утра, день и до вечера. Освещение, переданное красками, изображает эволюцию от утра до ночи. На картине есть все подряд — от Джо до Элтона Джона, Кейт Мосс, Наоми Кэмпбелл, Стивен Фрай, Мик и Джерри, плюс известные журналисты, персонажи из телевидения и политики. Я решил добавить туда Дженнифер Лопез, потому что у ней классная попка. Называйте это вольностью художника.

Джэми вытащил меня из дрожащей хватки Ника Коуэна, и, таким образом, унаследовал все дела от него. Это обеспечило мне здоровое будущее с Ллойд Уэбберами в качестве моих новых патронов. По контракту Эндрю дал мне год, чтобы закончить «Айви», но чем больше я углублялся в работу, тем срок увеличивался. Нам пришлось организовать сеансы позирования для каждого, кто был на картине, что оказалось сложной задачей. Что еще больше её осложнило — это то, что моя работа была прервана незначительной причиной — мировым турне.