Есенин, его жёны и одалиски - Павел Федорович Николаев
– Это очень смешно? Хотелось хоть чем-нибудь быть на него похожим.
«И было в нём столько милого, – вспоминала Миклашевская, – детского, столько нежной любви к Пушкину».
Августе не хотелось, чтобы Есенин напился, и в кафе она предложила многочисленным гостям поэта, чтобы, поздравляя его, они чокались не с ним, а с ней.
– Пить вместо Сергея буду я, – объявила Августа.
Это всем понравилось, и Сергей, оставаясь трезвым, помогал любимой незаметно выливать из рюмки вино. Мариенгоф, наблюдая за ними, говорил:
– Их любовь была чистой, поэтичной, с букетами роз, с романтикой.
После дня рождения встречи Сергея Александровича с Августой сошли на нет: инцидент в пивной на Мясницкой, попытка властей завести уголовное дело четырёх поэтов, товарищеский суд, травля в прессе, больница. Только в середине декабря случайно встретился с Миклашевской на улице. Вместо приветствия сказал:
– Прожил с вами уже всю нашу жизнь. Написал последнее стихотворение. – И тихо прочитал:
Вечер чёрные брови насопил,
Чьи-то кони стоят у двора.
Не вчера ли я молодость пропил?
Разлюбил ли тебя не вчера?..
Что же помешало поэту оставаться рядом с любимой и дальше? Вроде бы никаких конфликтов между ними не случалось? Ответ банален: не было у Августы высокого чувства к поэту. Прогулки, кафе, рестораны, стихи и цветы от знаменитого поэта – это лестно, это возвышает в собственных в глазах и в глазах окружающих. А что в перспективе? «Каждый за себя» – как говорил Сергей Александрович Наде Вольпин. Это не устраивало холодную женщину, имевшую уже на руках ребёнка – итог несложившейся жизни.
Краткий миг романтического сближения сменился рассудочностью и трезвомыслием, причём взаимным:
Чужие губы разнесли
Твоё тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.
Ведь и себя я не сберёг
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.
«Мне грустно на тебя смотреть…»
Повлияло на их расхождение и поселение Есенина 27 сентября у Г. Бениславской (через пять дней после написания первого стихотворения, посвящённого Августе). Об этом Сергей Александрович сразу уведомил А. Мариенгофа: «Галя моя жена»; но вскоре поругался с ним. И Анатолий Борисович, по-видимому, уведомил Миклашевскую о положении, в которое её поставил поэт. Какие уж тут ответные чувства у женщины, имевшей «иконный и строгий лик».
1924 год Миклашевская встречала у друзей и там познакомилась с А. Дункан. Эта удивительная женщина, безжалостно оставленная поэтом, заявила ей:
– Есенин в больнице, вы должны носить ему фрукты и цветы!
Сама Айседора носила.
…С декабря 1923 года до апреля 1924-го Есенин кочевал по больницам, потом ездил в Ленинград и в Константиново, а в сентябре уехал в Баку. Длительными поездками был насыщен и следующий год. Словом, встретилась Миклашевская со своим трубадуром только 3 октября 1925 года.
«Меня разбудили в восемь часов утра, – вспоминала Августа. – Пришёл Есенин. Он стоял бледный, похудевший.
– Сегодня день моего рождения. Вспомнил этот день прошлого года и пришёл к вам… поздравить… Меня посылают в Италию. Поедемте со мной. Я поеду, если вы поедете.
Вид у него был измученный, больной. Голос хриплый. Мы шли по улице, и у нас был нелепый вид. У него на затылке цилиндр, на одной руке – лайковая перчатка, и я – с непокрытой головой, в накинутом на халат пальто, в туфлях на босу ногу. Но он перехитрил меня. Довёл до цветочного магазина, купил огромную корзину хризантем и отвёз домой.
– Извините за шум. – И ушёл неизвестно куда».
За месяц до этой встречи в газете «Бакинский рабочий» было опубликовано следующее стихотворение Есенина:
Я помню, любимая, помню
Сиянье твоих волос.
Не радостно и не легко мне
Покинуть тебя привелось.
Я помню осенние ночи,
Берёзовый шорох теней,
Пусть дни тогда были короче,
Луна нам светила длинней.
С.А. Толстая говорила, что в рукописи стихотворения имелось посвящение «Августе Леонидовне Миклашевской». Но 3 октября Есенин не упомянул ни о посвящении, ни о самом стихотворении. Почему? Не хотел бередить старые раны. Значит, его чувства к Августе, при всей их сдержанности и непостоянстве, были всё же не так мимолётны, как казалось многим.
Стихотворения, посвящённые А.Л. Миклашевской
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз златокарий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, лёгкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошёл за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
* * *
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.
По-смешному я сердцем влип,
Я по-глупому мысли занял.
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.
Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
А теперь вдруг растут слова
Самых нежных и кротких песен.
Не хочу я лететь в зенит,
Слишком многое телу надо.
Что ж так имя твоё звенит,
Словно августовская прохлада?
Я не нищий, ни жалок, ни мал
И умею расслышать за пылом:
