Дмитрий Балашов. На плахе - Николай Михайлович Коняев

европейском Севере трудно указать тот район, который не посетил бы Дмитрий Михайлович со своими сотрудниками в ходе фольклорных экспедиций. В сборе северного русского фольклора проявили себя и отшлифовались лучшие человеческие качества Дмитрия Михайловича – трудолюбие, упорство в достижении целей, терпимость, умение верить людям и завоевывать людское доверие.

Те, кому приходилось работать бок о бок с Дмитрием Михайловичем, рассказывали, что если Балашов узнавал будто в дальней деревне есть кто-то, знающий старинные песни или бывальщины, то его не могло остановить ни расстояние, ни отсутствие денег и транспорта, ни дефицит времени. Успокаивался он лишь тогда, когда интересующий его фольклор был записан. Эта истовость в работе, безоглядность труда, чрезвычайно свойственна Дмитрию Михайловичу, и позже она ярко проявилась и в его художественном творчестве.

Но главное, что дала ему фольклорная работа – это соединение всегда жившей в сердце любви к родной земле с глубокими знаниями специфики образа жизни русского крестьянина. Понимание Д. М. Балашовым истинной сути крестьянских обрядов, приемов труда, отношения к родной природе просто поразительно. Он не просто обладает знанием крестьянской жизни, а знаком с ней и, наверное, нет такого элемента народной культуры, экологический и культурный смысл которого Д. М. Балашов не смог бы пояснить собеседнику полно и исчерпывающе.

Но больше того. По отношению к фольклорной культуре, крестьянскому образу жизни Д. М. Балашов никогда не занимал только позицию этнографа-исследователя, рассматривающего этнографический комплекс как раритет «старой культуры», подлежащий фиксации и описанию в научных целях. Для него русская крестьянская культура, образ жизни русской северной деревни, сами стереотипы поведения русского крестьянина никогда не переставали быть незамутненным источником всей национальной русской культуры, стержнем, вокруг которого и развивалась, особенно в ранний период, сама история России. И в этом, на мой взгляд, как ни в чем другом, зримо проявилась мера таланта, отпущенного Богом Дмитрию Михайловичу. Ведь ничто, кроме таланта, не может дать человеку способности отказаться от предубеждений, господствующих в науке или свойственных «своей» замкнутой социальной группе. Дмитрий Михайлович отбросил сословные интеллигентские предрассудки и весьма решительно. Приняв для себя экологический и социальный смысл крестьянского образа жизни, он сам как исследователь вошел в тот круг представлений, который позволил ему рассматривать фольклор в качестве элемента более общей системы жизнедеятельности русского крестьянина.

С этих позиций написал Дмитрий Михайлович и свою кандидатскую диссертацию «Древние русские народные баллады». С блеском защитив ее и закончив аспирантуру, Д. М, Балашов снова уезжает из Ленинграда, на сей раз в Петрозаводск. В течение семи лет, с 1961 по 1968 г., будущий писатель работает в Карельском филиале АН СССР. Эти годы не прошли даром: вышли в свет книги Д. М. Балашова, явившиеся результатом многих экспедиций, долгих размышлений и упорного труда: «Русская свадьба» и «Песни Терского берега Белого моря». Кому довелось или доведется прочесть их, тот легко убедится, что написаны они полно и сильно, поскольку в основе их – любовь автора к своему предмету и глубокие знания о нем. «Русская свадьба» и «Песни Терского берега Белого моря» принесли Д. М. Балашову заслуженную им славу знатока северного русского фольклора. Приглашения выступить приходили не только из разных городов страны, но и из-за рубежа. Позднее Д. М. Балашов прочитает лекции о фольклоре русской свадьбы перед весьма квалифицированными аудиториями в Федеративной Республике Германии, Монголии. Вместе с известностью пришло и относительное материальное благополучие.

Казалось, можно легко успокоиться, и всю оставшуюся жизнь пожинать плоды, пописывая рецензии да небольшие статьи и пользуясь уважением коллег. Примерам таких решений – несть числа, и кто осудил бы Дмитрия Михайловича, поступи он так? Но Д. М. Балашов поступил иначе. Он приходит к выводу, что просто понять крестьянскую жизнь – недостаточно, необходимо самому жить такой жизнью и собственным примером доказать его правильность и превосходство над привычной суетной жизнью горожан. Я уверен – в принятом тогда Дмитрием Михайловичем решении не было и малой примеси интеллигентской позы, эстетского стремления к оригинальничанию «а-ля рюсс». Его решение, напротив, было в высшей степени органично, ибо в обычае Дмитрия Михайловича стремление дойти до логического конца своих поступков, до той далекой прогнозируемой цели, на достижение которой и сил-то может не хватить. Так фольклор оказался ступенью, побудившей ученого перевернуть всю свою привычную жизнь и на бытовом, и на интеллектуальном уровне.

Поворот интеллектуальный был вызван пробудившимся в Дмитрии Михайловиче интересом к более общей, нефольклорной канве отечественной истории. Дело в том, что Д. М. Балашов не смог ограничиться чисто фольклорной проблематикой. Он настойчиво пытается найти ответ на вопрос: как и когда создавался особый мир поведения русского Севера? И поскольку в традиционной фольклористике удовлетворительного ответа обнаружить не удалось, Дмитрий Михайлович вплотную обращается к осмыслению русской истории XIII–XVII вв. Так детальное знание русского быта соединилось со знанием русской истории, и все же в превращении фольклориста Д. М. Балашова в исторического романиста, на мой взгляд, главной была не эта логика жизненных событий, а человеческие качества Дмитрия Михайловича.

Будучи делателем по природе своей, Д. М. Балашов и в очередной раз не смог просто удовлетвориться собственным знанием. Стремление талантливого человека поделиться своими мыслями с неведомым читателем, нарисовать для других, а не только для себя выверенную в исторических деталях картину исторического бытия – вот, наверное, та движущая сила, которой мы обязаны появлением исторических романов Дмитрия Михайловича.

Свой первый исторический роман «Господин Великий Новгород» Д. М. Балашов начал писать еще в 1966 году. Вскоре после этого, он в деревне Чеболакше пишет и читает своей матери второй роман на ту же тему: «Марфа-посадница» (1972).

Уже в этих ранних вещах Д. М. Балашова явно обозначился талант исторического романиста. Не всякий рискнул бы начать свою литературную карьеру сразу с больших исторических полотен, да еще посвященных такой запутанной и сложной проблеме, как противоборство Москвы и Новгорода в XIV–XV вв. Не всякий решился бы сегодня заставить героев своих произведений говорить на языке, близком к реальному разговорному языку XIV–XV вв. Не у всякого достало бы смелости в 70-е гг. открыто высказаться о благодетельной роли Русской Православной Церкви в истории России.

Дмитрий Михайлович сделал все это, сделал сразу и без оглядки, так как всегда был чужд любым формам лжи, конъюнктуры и прямого приспособленчества. И еще одной гранью открылся талант Дмитрия Михайловича в его романах, посвященных истории Вольного Новгорода. Писатель отнюдь не остановился на уровне логичного и правильного изложения исторических событий. Хотя историческая канва его романов проработана им по-крестьянски основательно и твердо, Д. М. Балашов изначально стремится представить читателю свое видение смысла событий, их