Последний рыцарь империи - Сергей Ильич Ильичев

– Что же здесь непонятного, господин министр, если распоряжение о предпочтении углероду тяжелой воды было обосновано вашим министерством сугубо по экономическим соображениям…

И тут Шпеер буквально взорвался.

– А может быть, имеет место саботирования вашими физиками так необходимого для победы Германии уранового проекта?

Гейзенберг со своей врожденной порядочностью и чувством справедливости был в легком шоке, очевидно, снова представив себя на допросах в гестапо…

Насладившись произведенным эффектом, министр Шпеер задал Гейзенбергу последний вопрос:

– Ответьте прямо: когда можно ожидать создание вашим центром атомной бомбы?

И тогда Гейзенберг, очевидно желая спасти любимое детище и не подставить под удар своих товарищей-физиков, неожиданно дал странное и пространное обещание.

– Скажем так, – начал он. – При условии бесперебойного снабжения, которое оставляет желать лучшего, а также своевременного финансирования, которое является просто недопустимо скудным, по сравнению с тем, что тратится на аналогичные исследования в США, потребуется несколько лет напряженной работы. И в любом случае, как бы вам этого не хотелось, на итоги нынешней войны она повлиять не сможет… – И добавил: – Учитывая разрушительную силу атомной энергии, это может повлечь за собой очень серьезные последствия…

Для физика это было смелое выступление. Хотя от услышанного в легком смятении был уже сам Шпеер. Намек известного физика и нобелевского лауреата на имеющиеся проблемы со снабжением ядерного центра мог дойти до фюрера и ударить по самому министру.

Положение спас неожиданно появившийся на заседании адмирал и командующий подводным флотом Карл Дёниц. Оказывается, что он прибыл на это совещание после беседы с фюрером. Адмирал сообщил участникам совещания, что его интересует судьба детища Гейзенберга – урановый реактор для двигателей его подводных лодок.

Министр поступил, как некогда царь Соломон. Проект Гейзенберга не закрыл. Но так как Шпеер уже принял решение сосредоточить основные ресурсы министерства на другом оружии – ракетном проекте фон Брауна, то ядерный центр Гейзенберга получил лишь свое годовое содержание… И лишивших дополнительных субсидий, а значит, и промышленных мощностей, значительно сократив количество лабораторных исследований, люди Гейзенберга занялись доработкой «уранового котла» и изготовлением пробных урановых двигателей для подводных лодок Дёница.

В реальность Кирилла вернул звук звонка от уличной калитки. Курсант отложил дневник и вышел на улицу.

Когда Кирилл открыл калитку, то неожиданно для себя увидел Ольгу Мальцеву.

– Как ты узнала, что я здесь? – спросил Кирилл свою однокурсницу вместо приветствия.

– Если ты не появляешься в институте и не ночуешь в общежитии… – начала Ольга.

– Предположим, но как ты узнала этот адрес?

– Карпицкий, ты чего пургу несешь? А что я, по-твоему, пять лет в Академии ФСБ делала? Я даже знаю, что вас сейчас прослушивают во те двое в «Москвиче».

– Извини…

– Может быть, впустишь? Заодно и с генералом твоим познакомлюсь.

– Он отъехал… Ты мне не сказала, что тебе нужно?

– Да пошел ты… – был ответ Ольги. После чего она открыла заднюю дверцу своей машины и, вытащив оттуда какой-то небольшой баул, молча поставила его к ногам Кирилла и, более не смотря в его сторону, села в машину и уехала…

Курсант внес баул в дом и уже на кухне разглядел его содержимое.

«Не иначе, – подумал Кирилл, – Ольга опустошила весь генеральский холодильник деда, забрав из дома праздничный заказ». Кроме судков с первыми и вторыми блюдами, там были свежие овощи и мандарины, зелень, небольшие баночки с черной и красной икрой, аккуратно упокованный кусок севрюги горячего копчения и рижские шпроты, плюс батон микояновской сырокопченой колбасы, пачка масла и российский сыр.

Скорее всего, Ольга приезжала мириться и надеялась встретить с Кириллом в этом доме Новый год, о чем курсант как-то и не подумал. Понять его можно, он не знал этого домашнего и семейного праздника по причине того, что рано лишился родителей. Теперь ему предстояло решить вопрос, как извиниться перед Ольгой, но для этого в любом случае нужно было дождаться приезда и совета генерала. Кирилл заложил все продукты в холодильник, не удержался, чтобы не отрезать себе пару кусков сырокопченой колбасы, а уже пережевывая колбасу, взял в руки дневник Судоплатова и, усевшись в кресле, продолжил чтение.

«После итогов проведенного Шпеером совещания, вожди рейха к вопросу о судьбе атомной бомбы в Германии больше не возвращались. Забегая чуть вперед, скажу, что, по крайней мере, до лета 1944 года британская радиоразведка, обладая немецкой шифровальной машиной „Энигма“, в немецком радиообмене ни одного упоминания об атомной бомбе или уране не обнаружила.

11 февраля 1943 года Сталин подписал, наконец, решение ГКО о начале в СССР работ по созданию атомной бомбы. Общее руководство было возложено на В. М. Молотова, а контроль за выполнением этих работ – на Л. П. Берию.

Еще через три дня Сталин подписал следующее решение ГКО СССР о назначении Игоря Курчатова на вновь созданный пост научного руководителя работ по использованию атомной энергии в СССР.

Думаю, что пришло время сказать несколько слов и о самом Курчатове, так как я имел возможность с ним неоднократно встречаться. Это был организатор высочайшего класса. Он обладал удивительной способностью подбирать людей и сплачивать их общностью целей и задач, которые им предстояло выполнить в предельно короткие сроки. Игорь Васильевич взялся за это дело основательно. К тому же теперь он был знаком с колоссальным объемом данных нашей разведки, поступившей из Англии и США. Правда, используя эти знания, он не мог сказать своим товарищам, что они получены им в НКВД, а потому ему приходилось часто выдавать их за собственные научные гипотезы.

Но был