Последний рыцарь империи - Сергей Ильич Ильичев

– В тот же день Берия завел себе список дублеров атомного проекта, – продолжал свои воспоминания Судоплатов. – И тогда, в критической ситуации, он из внутреннего кармана спокойно мог бы извлечь заранее подготовленный список дублеров. И никаких проблем с преемственностью. Первым в списке дублеров он поставил фамилию Алиханова. Пройдет несколько лет и он действительно вытащит-таки этот список из потайного кармана, чтобы предложить его Сталину… Но обо всем этом чуть позже… На следующий день я был вызван к наркому.

Лаврентий Павлович читал генералу Судоплатову письмо, написанное Нильсом Бором академику Капице.

– Что ты думаешь об этом?

– Бор в научном мире бесспорная величина. Нам бы такого союзника…

– Правильно мыслишь! Есть идея написать ответное письмо от советских ученых Вернадского и Иоффе с предложением крупнейшим физикам мира начать совместную работу по атомной энергии и чтобы они обратились к своим правительствам о разрешении делиться с нами научной информацией…

– Да кто же это им разрешит… – начал Судоплатов.

– А мы на это и не надеемся… – ответил ему Берия. Все это затевается лишь с одной-единственной целью: найти подходы к Бору. Потому, что уже в следующем письме мы предложим ему приехать в Советский Союз и возглавить работу над атомным проектом…

– Думаете, согласится? – спросил Судоплатов.

– Сам не приедет! Это и ежу ясно, – продолжил Берия. – Поэтому вам и вашему отделу нужно подумать, как ему в этом помочь…

– Задание понятно, – твердо ответил Судоплатов и добавил: – Есть еще одно соображение…

– Слушаю вас…

– Вы знаете, что и немцы активизировали свои работы по созданию этой бомбы. Согласно вашему предложению, нам удалось внедрить опытного сотрудника НКВД для сбора информации о работе немецкого ядерного центра института физики Общества кайзера Вильгельма…

– Присаживайтесь… – предложил Берия генералу. – И давайте поподробнее обо всем этом…

– Таким образом, подарив Лаврентию Павловичу саму идею с забросом в тыл немцев капитана Карпова, – рассуждал Кирилл, – вы могли уже официально руководить начатой им операцией.

– Верно мыслите, коллега, а сейчас я вас на пару часов должен оставить, заодно и продуктов привезу… Так что дневник и далее в вашем распоряжении.

И через несколько минут машина генерала покинула дачный участок. Кирилл закрыл входные ворота и вернулся в гостиную. Первым дело зажег праздничную иллюминация, потом разжег в камине огонь и, присев поближе, вновь раскрыл дневник Судоплатова.

«В один из дней ядерный центр посетил адмирал и командующий подводным флотом Германии Карл Дёниц. Он беседовал наедине с Гейзенбергом почти два часа… Мы предполагали тогда, что адмирала Дёница может интересовать урановый реактор для двигателей его подводных лодок… Не случайно же, уже после войны, я прочитал в одной из его книг-воспоминаний (Немецкие подводные лодки во Второй мировой войне. – М.: Воениздат, 1964), что он значительное место уделяет возможности использования подводных лодок в удаленных акваториях…

Имперский министр вооружений Третьего рейха Альберт Шпеер, желая выяснить перспективы уранового проекта, созвал совещание, на котором Гейзенберг неожиданно увидел Вернера фон Брауна – автора проекта баллистической ракеты А-4 (Фау-2). Гейзенберг уже знал, что, видев ее пробный запуск, заснятый на кинопленку, Адольф Гитлер был в восторге от того, что теперь у него в руках будет „оружие возмездия“, предназначенное для Англии. И сам присвоил 30-летнему инженеру звание профессора…»

Теперь Вернер Гейзенберг и Вернер фон Браун сидели друг против друга на совещании у Шпеера.

Физик уж понимал, что это встреча была с ожидаемым финалом, что министру вооружения Альберту Шпееру хотелось как можно быстрее сделать все, чтобы воплотить мечту фюрера в жизнь. И Гейзенбергу оставалось лишь надеяться, что его проект не закроют, а лишь на время заморозят.

К тому же зимой 1941/42 года ход войны на Восточном фронте явно переломился, а ожидаемого ядерного оружия все еще не было. И Шпеер на том заседании действительно не церемонился…

– Кажется, мы ошиблись, когда привлекли вас, господин профессор, к исследовательским работам по решению «атомной проблемы», – начал министр. – Сравнение с исследованиями, проводившимися в Соединенных Штатах, явно не в вашу пользу…

– Вы, господин министр, сами знаете о техническом превосходстве физики в США, о имеющихся в их распоряжении сложных и мощных ускорителей частиц… К тому же там работает большая часть ученых с мировым именем, некоторые из них покинули Германию по национальным или политическим мотивам, – ответил Гейзенберг.

– Это всего лишь запаниковавшие крысы… Вы же не уехали, хотя еще в 1939 году могли остаться в США, – парировал Шпеер.

– Я патриот своей родины, – ответил на это Гейзенберг.

Вернер фон Браун после прозвучавших на весь зал слов физика улыбался.

– И потом… – продолжал Гейзенберг, – дело не только в отъезде части ученых, а в разрушении целых отраслей науки, в частности теоретической физики, в закрытии ее научных школ и экспериментальных лабораторий…

– Ваш институт никто не закрывал, насколько мне известно, – парировал министр вооружения.

– Да, но лишь после личного вмешательства рейхсфюрера СС Гиммлера…

– Продолжим совещание… – прервал начавшуюся полемику министр. – К нам обратилась группа старейших ученых. Они считают ошибочным использование вами технологии с применением тяжелой воды вместо использования углерода как замедлителя нейтронов…

– Они обратились не по адресу… – парировал Гейзенберг.

– Не понял… – произнес Шпеер.