Кавказские Дни. Парижские Дни. - Ум-эль Бану Мирза кызы Асадуллаева
Чтобы стали ясны мои отношения с Гюльнар и ее братьями, придется обратиться к прошлому, к нашему детству. Они были моими своеобразными учителями. Все, чему можно научиться в детстве, я познала от своих кузенов. То были и теоретические знания, и практический опыт. Все поучения о нравственности, чистоте, искренности, которые я получала от своих воспитателей, эти порочные и лживые мальчишки сводили к нулю. Моя няня, фрейлейн Анна, опасалась их, но ей даже на ум не приходило, как успешно я усваивала их уроки. Слава Богу, что бедняжка фрейлейн Анна так и не узнала об этом. А ведь я, восхищаясь своими кузенами, часто была сообщницей их пакостей. Из троих своих малолетних «учителей» я больше всего любила Гюльнар. По годам она старше меня лишь на два года, но по мироощущению - лет на десять. Она все знала, понимала и объясняла мне. Гюльнар не стеснялась врать, строить козни, а ее темперамент с годами превращался в пламя. Выйдя замуж за некрасивого, но доброго и застенчивого юношу, она все время изменяла ему, часто уходила из дому, а затем вновь возвращалась. И, наконец, ушла от мужа окончательно.
С тех пор, как я покинула родину, мне ничего не было известно о своих родственниках, никакой связи невозможно было наладить. Этому мешали и материальные трудности, и плохая работа почтовой связи. Кроме того, новая советская власть враждебно относилась к переписке с иностранными гражданами, и наши письма могли поставить под угрозу жизни близких. Это и сейчас так. Конечно, меня печалило то, что не могу иметь вестей от своих родных. Но, с другой стороны, радовало то, что рассталась навсегда с миром, оставившим мне только печальные воспоминания. Помню, первые годы жизни в Париже меня преследовали кошмарные сны. Я часто видела себя во сне на дне глубокого темного колодца, а на грудь мне давила огромная могильная плита. Я билась во сне, пытаясь спастись, и просыпалась в холодном поту. А когда понимала наконец, что я не в Баку, а в Париже, не в глубоком колодце, а в своей постели, начинала плакать.
- Где ты остановилась? - спросила Зулейха у Гюльнар.
- Разумеется, в «Гранд-отеле».
Слово «разумеется» было традицией довоенного времени, когда все приезжавшие с Кавказа останавливались именно там, в «Гранд-отеле». Амина жила в этой гостинице с моей старшей сестрой еще в 1913 году. Наверное, Гюльнар выбрала эту гостиницу в память о прошлом. Но сейчас она решила снять квартиру поближе к «Жозезу». И как можно скорее!
Гюльнар повезло и на сей раз. Она нашла неплохую квартиру совсем близко от мастерской Жозе. Договорившись о цене, Гюльнар решила не откладывая вселиться сюда. И мне предстояло переехать в эту квартиру вместе с ней, покинув свою убогую лачужку. А пока Гюльнар попросила меня переночевать с ней в гостинице - ей не хотелось оставаться одной. Она сказала, что мы больше не должны разлучаться. Гюльнар решала сама! И за нас тоже. Она не подлаживалась под условия. Наоборот, сама диктовала их, жила согласно своему вкусу и фантазии.
Гюльнар пригласила нас на обед в дорогой ресторан. Мы не решались, но она успокоила нас:
- Такие обеды вполне мне по карману!
Мы в этом сомневались, но щедрость Гюльнар была вне всяких сомнений. Еще нас интересовало, где приобщилась Гюльнар к такой жизни, тратам, удобствам? Ведь в Москве, по-прежнему, преобладала разруха.
В десять часов вечера мы с Гюльнар вошли в ее номер. За окном виднелось здание оперы, и доносился шум машин. Мы улеглись на широченную двуспальную кровать, и Гюльнар стала расспрашивать меня:
- Значит, ты работаешь моделью? Мне немного знакома эта работа. В Берлине я часто бывала в салонах мод. Одета ты неплохо. Это радует. Но как ты могла жить в комнате прислуги?! Кошмар какой-то.
- Но я не так много зарабатываю.
- А кто твой любовник? С кем ты спишь?
Я хотела солгать ей, но вспомнила, что обмануть Гюльнар невозможно. Ведь моя кузина и ее братья были настоящими мастерами лжи.
- У меня нет никого.
- Ты сумасшедшая! С каких пор у тебя не стало любовника?
- И вовсе не было . - сконфузилась я, как пойманная на краже.
- Боже мой! Есть еще на свете такие идиотки! Наш Президент говорил, что ты собираешься разводиться. Жить в Париже одной и не иметь любовника?
- Я довольна. А жить с мужчиной нет желания.
- Что значит «нет желания»? Нет, такое положение нужно срочно менять!
После этих слов Гюльнар уснула. Она всегда быстро засыпала. Как ей это удавалось? В отличие от нее, я подолгу не могла засыпать, размышляла и грезила. Сейчас мои грезы были о прошлом. Я вспомнила берег Каспия, те родные места, где мы все росли. Наш сад с тополями, цветущими акациями, дурманящим ароматом жимолости. Здесь пахло, как в раю!.. А наши чудесные бассейны с прохладной водой! Теплые волны Каспия . Неужели я тосковала? Самую малость . Да, я тосковала по голубому небу, морю, деревьям, цветам. По той красоте, милой моему сердцу. Но ведь я отреклась от прошлого! Откуда же пришли эти воспоминания? Зачем?..
Какая-то назойливая муха жужжала над ухом. И она тоже принесла мне воспоминания. Вот так когда-то мы с Гюльнар спали на даче, мухи залетали в комнату, спасаясь от жары и жужжали над ухом.
Я уснула почти под утро.
***
Наутро состоялся наш переезд. Мы наняли такси. Водитель был очень интересным, статным мужчиной. Если бы он родился в прежние века, вероятно, стал бы одним из фаворитов Екатерины II. Это был типичный русский: русые волосы, славянский тип лица. Наверное, не случайно в этой ситуации нам повстречался именно русский человек. В те времена большинство таксистов были из белоэмигрантов, офицеры в прошлом. Его национальность нетрудно было определить: русские эмигранты узнаваемы. Мы сразу заговорили с ним по-русски, а он мгновенно влюбился в Гюльнар. Она же, воспользовавшись случаем, хорошенько его поэксплуатировала. Вообще, ей нравилось заставлять других прислуживать, ее это вдохновляло.
Сначала водитель перетаскал из гостиницы многочисленные чемоданы Гюльнар. А после мы отправились за моими вещами на улицу Шан-де-Марс. Мой переезд не занял
