Николай Черкашин - Я - подводная лодка !

К вечеру - часам к двадцати - дышать уже было нечем. Регенерации, насыщавшей воздух химическим кислородом, в отсеке не было. Голодная кровь стучала в виски, гнала холодный липкий пот... Плафоны уже давно погасли. Аварийные фонари едва тлели, садились аккумуляторы...

Воздуха! Хотя бы глоток...

Глоток он нашел. Спустился в трюм, едва удерживаясь на перекладинах трапа, и стравил из патрубков-"гусаков" дифферентной цистерны скопившийся там воздух. Грязный, масляный, набитый компрессором без каких-либо фильтров, он все же пошел. Под его шипение Полякова и осенило, что если открыть кингстон глубиномера, то возникнет пусть слабый, но все же проток, продых... Догадка стоила жизни им всем. Надо было только сообщить в центральный, чтобы поддули в дифферентную магистраль...

"Каштан" - межотсечная громкая связь - не работал. Его замкнуло при пожаре. Поляков с замиранием сердца вынул из зажимов увесистую трубку корабельного телефона. Этот древний слаботочный аппарат, питавшийся от ручного магнето, как и его прародитель - полевой телефон времен Первой мировой, - работал безотказно. Связь удалось установить с первым отсеком.

- Валя, - попросил Поляков, - скажи Рудольфу (инженер-механику Миняеву. - Н.Ч.), пусть наддувает дифферентные цистерны. А мы откроем кингстон глубиномера.

- Добро!

И воздух пошел! Они вдыхали его, будто пили луговую свежесть.

Призрак смерти от удушья уступил место своей младшей сестре - гибели от жажды. В десятом не было воды. Ни глотка. Пить хотелось, несмотря на то что все дрожали от холода. Пожар в девятом заглох, притаился до первой порции свежего воздуха. Переборка была теплой, и все отогревались на ней. Ведь одеты были в "репс" - легкие лодочные куртки и брюки. В отсеке же стояла "глубокая осень": воздух остыл до температуры забортной воды +4 градуса. Но не одежда сейчас тревожила Полякова. По самым скромным прикидкам, буксировка в базу, на север, должна была занять месяца полтора. Только в базе их могли извлечь из западни десятого. Сорок пять суток без воды?

Лет десять назад все они были наслышаны о сорокадевятидневном дрейфе в океане сорванной штормом баржи с четырьмя солдатами - Зиганшиным, Крючковым, Поплавским, Федотовым. Та сенсация облетела мир: полтора месяца без еды, съели кожаные меха гармони и голенища сапог... Теперь нечто подобное выпало и им. Разве что в гораздо худшем варианте - в кромешной темноте, в грязном воздухе, в промозглом холоде. И главное - без воды.

Поляков знал, что в десятом отсеке расположена расходная цистерна с пресной водой. Но она оказалась пуста... Бачки с аварийным запасом продуктов - тоже. Их раскурочили, как это водится по неистребимому безалаберному обычаю, хозяева отсека ещё в начале похода... Но даже если бы бачки были полны, их все равно не хватило бы для дюжины едоков на полтора месяца.

Вода!.. Она плескалась, шумела, журчала над головой, в штормовом океане, разбивавшем о лодку крутые валы. Эти водные звуки дразнили ещё горше, ежеминутно напоминая о недоступном...

Пробовали собирать тряпкой конденсат - напотевшую на подволоке влагу, тряпку выжимали в миску. Но многочасовой труд не увенчался и добрым глотком грязноватой вонючей воды.

И снова все глаза устремились на Полякова. Ты - командир, ты добыл воздух, добудь и воду.

И он добыл. Добыл, потому что знал эти стальные джунгли, как никто другой.

Там, в расходной цистерне, должен был оставаться "мертвый запас" воды, скапливающейся ниже фланца сливного трубопровода. Что, если разбить водомерное стекло и отсосать через трубку... Это было ещё одно гениальное озарение.

Поляков велел трюмному матросу найти кусок шланга и объяснил, что делать. Через четверть часа тот принес в окровавленных руках миску ржавого отстоя. Руки порезал в темноте об осколки водомерного стекла, когда швырнуло при крене. Поляков перевязал ему кисти обрывками разовой простыни и распорядился добыть емкость, повместительнее миски. При свете тусклой "лампочки Ильича", сооруженной из батареек, вытряхнутых из найденного магнитофона, отыскали большую жестянку из-под сухарей. Скорее всего, она служила тут писсуаром, но выбирать не приходилось. В неё с грехом пополам нацедили литров пять ржавого отстоя. Его разлили в бутылки из-под вина, и Поляков велел держать их между ног, чтобы хоть как-то согреть ледяную воду.

Теперь, когда была утолена первая жажда, подступил голод. Есть хотелось в холоде мучительно...

По иронии судьбы, среди пленников десятого отсека оказался и начальник интендантской службы мичман Мостовой Иван Иванович, известный на лодке "прижим". При нем были ключи от "сухой провизионки", открыв которую обнаружили коробки с макаронами и пачки поваренной соли. Макароны грызли всухую. Соль тоже пригодилась. На третьи-четвертые сутки у многих в холодной сырости заложило дыхание, воспалились глотки... Поляков вспомнил народное средство: ложка соли на кружку воды и полоскать. Помогло!

Остров смерти Всего лишь за каких-то полчаса грознейшая атомарина превратилась в островок-поплавок, беспомощно ныряющий среди океанских валов.

Без хода, без электричества, без света в отсеках, без тепла и дальней радиосвязи К-19 мало чем отличалась от стального понтона, ставшего игрушкой волн. Можно было бы подыскать немало других, куда как мрачных определений "плавучий морг", "блуждающая ядерная мина", "Хиросима", - но все это после того, что сначала она, чудом всплывшая субмарина, была островком, на котором спасались и выживали сто с лишним моряцких душ.

...Первым к ним подошел "американец" - корабль береговой охраны США.

3аварин:

"Мне от такого "спасателя" стало как-то не по себе. Ведь у меня в аппаратах секретные торпеды, за которые я отвечаю головой. Образ врага был воспитан стойко. На всякий случай доложил Нечаеву, что в принципе могу выстрелить из аппарата на затопление (с закрытыми запирающими клапанами) две торпеды новой конструкции. Нечаеву хватило здравого смысла принять мое сообщение в качестве шутки и посоветовать лучше выстрелить ими в боевом варианте...

"Американец" предложил помощь. Мы на международном морском жаргоне с примесью русского диалекта от его помощи отказались. На корабле была вертолетная палуба и ангар. Створки ангара были чуть приоткрыты, но вытаскивать вертолет американцы не стали - нелетная погода, нелетное море.

На вторые сутки к нам подошел сухогруз "Ангарлес". К этому времени шторм разыгрался не на шутку. Волны перекатывались через надстройку и порой захлестывали нашу высокую рубку. С сухогруза спустили спасательный катер, передали нам трос-проводник. Мы отвалили носовые горизонтальные рули и пытались за них завести буксирный конец. Смыло за борт мичмана Красникова, потом Бекетова. Но, слава богу, ребят вытащили. Моряки с "Ангарлеса" предпринимали отчаянные попытки помочь нам. Но ведь к лодке и приблизиться было опасно: штормовые волны швыряли нас словно щепку. Когда стало ясно, что попытки завести буксирный конец бесполезны, "Ангарлес" отошел и начал удерживаться с наветренной стороны, хоть как-то прикрывая нас от штормовой волны.