Юрий Ампилов - На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр)

Что запомнилось в той поездке, так это разница в животном мире по разные стороны от границы, которая просто поражала. Почему здесь, в Финляндии, по дорогам, не боясь людей и машин, свободно бродят сотни и тысячи оленей, а всего через несколько километров, за колючей проволокой на нашей стороне, не встретишь ни одного? Что, даже эти животины сторонятся русских? Неужели мы такие дикие, что нас боятся не только европейцы, но и их «зверюки»? Вы знаете, как ни печально это признать, видимо, да. Мы, по большому счету, дикари, хоть и «пыжимся» себя оправдать своеобразием русского пути и русского предназначения в качестве культурного «моста» между Европой и Азией. Попробуйте объяснить это оленям, которых с нашей стороны мы давно всех уничтожили в этих местах. А леса, в которых эти олени могли бы привольно гулять, мы нещадно вырубали и продавали десятилетиями тем же «отсталым» финнам, основной бизнес которых состоял в переработке этой древесины в качественную бумагу с последующей ее продажей втридорога нам самим. При этом они умудрились сохранить в неприкосновенности свои собственные леса, в то время как в нашей родной Карелии и на юге Кольского полуострова вырублен самый качественный лес и широкие незарастающие просеки, словно незаживающие раны, тянутся сквозь тайгу на многие сотни километров.

В этой связи вспоминается еще один случай, рассказанный Александром Макаренко – мужем Светланы – сводной сестры моей жены. Он давно служит офицером в одной из приграничных частей на Кольском севере. Как-то в воинской части они завели себе корову, чтобы хоть иногда иметь свежее молоко для солдат, которых в условиях Заполярья сильно не баловали разнообразием рациона. Однако позаботиться о ее кормежке было проблематично: отходы с солдатской кухни не слишком подходили для желудка жвачного травоядного, а накосить достаточно травы в короткое северное лето на склонах скалистых сопок солдатикам не удавалось. Подножный тундровый ягель хорошо подходит оленям, но никак не коровам. Отощавшее животное, на котором оставались кожа да кости, каким-то внутренним чутьем смекнуло, что на «той стороне» сдохнуть не дадут, и в очередной выпас направилось в поисках пропитания на запад по почти голым сопкам, поросшим лишь мелкими кустарниками да лишайниками. Каким-то немыслимым образом она преодолела заграждения и оказалась на стороне потенциального в то время противника из блока НАТО – у норвежцев. Несколько недель о ней не слышали, да и шума не поднимали, чтобы не досталось от начальства: ведь «служила» она в части нелегально. Однако через месяц, когда история стала забываться, норвежцы неожиданно предложили нашим пограничникам забрать свою собственность. Бог ты мой, буренку было не узнать! Она изрядно поправилась, похорошела, и перспектива «депортации» на родину ее явно огорчала. Понуро повесив голову, она, «пройдя пограничный контроль» и жалобно промычав на прощание своим благодетелям и помахав им хвостом, нехотя поплелась в родные пенаты. Сердобольные норвежские служаки на свое солдатское жалование купили ей в дорогу в складчину полторы тонны комбинированного прессованного корма, доставили на границу и проинструктировали наших насчет правильной кормежки.

Вот так-то, дорогие соотечественники. Вправе ли мы себя называть великим народом? Давайте подумаем на досуге.

Как я уже писал в первой части книги в истории «Мурманская закалка», в тяжелый для геологии период начала 90-х годов неожиданная поддержка пришла со стороны норвежского отделения крупнейшей транснациональной компании «Shell», специалисты которой заинтересовались нашей методикой группового анализа сейсмических атрибутов. Они поручили нам выполнить такие расчеты по сейсмическим материалам на поднятии Лоппа в норвежской части Баренцева моря. Благодаря этим заказам мы вполне сносно пережили трудные времена. Норвежцы узнали о нас благодаря моему докладу на одной из международных конференций. Первоначально делегация Norske Shell побывала у нас в Мурманске, чтобы более детально познакомиться с нашими возможностями. Руководителем группы норвежских специалистов был американец Бен Боулин. Он честно признавался, что жить в Норвегии ему намного комфортнее, чем в США, и потому он будет работать здесь с удовольствием до очередной ротации кадров, которая в крупных фирмах происходит примерно раз в пять лет. Хороших специалистов при этом не увольняют, а перемещают в другие филиалы компании, которые разбросаны по всему миру. Судя по всему, это неплохой прием, позволяющий человеку набирать профессиональный опыт и постоянно быть в форме. Другим ведущим специалистом в этой группе был голландец Франк Зайп.

Тогда мне приходилось почти каждый месяц летать из Мурманска на самый юг Норвегии в Ставангер, чтобы сдавать промежуточные результаты и получать новую порцию исходных данных. Они были вполне довольны нашими результатами. Но сейчас речь не об этом. Мне запомнился один из дней, когда, вылетев из Мурманска в понедельник, пришлось сменить в пути пять самолетов, пока я достиг Ставангера. Вместо кратчайшего пути вдоль побережья Норвегии, который был возможен лишь раз в неделю по четвергам, пришлось лететь весьма запутанным маршрутом. Перелеты всегда оплачивались норвежской стороной и не включались в стоимость договора. Билеты также заказывались ими. Мне надлежало лишь явиться с паспортом в международную авиакассу в Мурманске и забрать билет.

Рано утром я вылетел из Мурманска в Москву и через два часа благополучно приземлился в аэропорту «Шереметьево». До следующего рейса было несколько часов, и я быстренько заскочил в Москву сделать попутно несколько неотложных дел. Следующий полет до Хельсинки занял немногим более полутора часов, но промежуток времени между прибытием и следующим рейсом до Стокгольма был всего лишь 35 минут. Я лихорадочно обшаривал глазами всевозможные табло, разыскивая выход на посадку на свой следующий рейс. Наконец это мне удалось, и я среди последних пассажиров заскочил в самолет. В Стокгольме у меня тоже было лишь полчаса между рейсами, однако разыскать нужный выход было сложнее, поскольку аэропорт оказался очень большим. Сделать это пешком было невозможно. Между выходами с интервалом пять минут шли специальные автобусы. Сориентироваться следовало очень оперативно, чтобы правильно и вовремя оказаться в нужном месте в столь короткий промежуток времени. Действовал быстро, как на автопилоте, и в последний момент мне удалось быть в своем самолете, вылетающем по маршруту Стокгольм – Осло.

Аэропорт Осло я знал хорошо, тем более что до рейса в Ставангер оставалось больше часа. Здесь я, немного переведя дух после многочисленных и нервных пересадок, спокойно отыскал нужный выход и сел на свой рейс. Когда уже глубоким вечером в аэропорту Ставангера я увидел встречающего меня Франка Зайпа, я обнял его как родного – настолько перенервничал и устал, метаясь в одиночку в чужих аэропортах и странах. Причем, даже не хотелось думать о том, как осложнилась бы ситуация, если хотя бы на одном звене маршрута случился бы сбой по времени. Ведь почти на каждом отрезке рейс обслуживался разными авиакомпаниями, которые не отвечали за задержку предыдущего рейса. И все это произошло в течение одного дня. После этого самолетный гул еще долго стоял в ушах, а всю следующую ночь спалось очень беспокойно.