Гамсун. Мистерия жизни - Будур Наталия Валентиновна
В конце июня 1948 года Верховный суд вынес окончательный приговор. На писателя был наложен громадный штраф, который практически разорил его, однако сломлен Гамсун не был.
Глава двадцать вторая
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ
Сигрид Стрей поддерживала Гамсуна на протяжении всего времени их знакомства и сотрудничества, выполняла самые деликатные его поручения, хотя, как уже говорилось, всегда придерживалась противоположных политических взглядов и никогда не скрывала их от своего клиента.
В последние годы жизни писателя она была одним из самых доверенных его лиц. Именно она помогла ему получить заем у издательства «Гюльдендаль», чтобы выплатить необходимые первые взносы по наложенному штрафу и сохранить Нёрхольм, куда после суда и уехал писатель.
Именно ей Гамсун принес свою рукопись «По заросшим тропинкам» и поручил вести переговоры с издательствами. Писатель полагал, что его последняя книга поможет ему избежать финансового краха. И он, как всегда, оказался прав.
После долгих переговоров с Харальдом Григом и попыток издать книгу сначала за границей, потому что Григ предлагал подождать и не «дразнить» общественное мнение буквально на следующий день после приговора, «По заросшим тропинкам» были приняты к производству.
* * *
Отношения Гамсуна с Григом после войны совсем разладились.
После того как писателя выпустили из психиатрической клиники, он написал своему издателю 22 марта 1946 года:
«Дорогой Григ, я никак не могу понять, что произошло между нами – тобой и мной. Причиной этого не может быть мое так называемое "предательство родины ", это наверняка что-то другое. Я никак не могу понять, что именно, и если ты объяснишь мне это, я буду тебе искренне благодарен. Я, понятное дело, умер для Норвегии и всего остального мира, но ведь не это ты пытаешься показать мне? Тогда в чем причина произошедшего? Я хочу спросить тебя от всего сердца, что такого я сделал или, наоборот, не сделал.
С приветом Кнут Гамсун».
На это послание Григ ответил неделю спустя:
«Дорогой Гамсун. Ты удивляешься по поводу того, "что произошло между нами – тобой и мной ". Ответ прост: в борьбе не на живот, а на смерть мы стояли по разные стороны баррикад – и продолжаем делать это и сейчас. В мире мало людей, которыми я восхищался так сильно, как тобой, и мало людей, которых я любил так же сильно, как тебя. И никто более не разочаровал меня, чем ты. Я понял из твоего письма, что наш разрыв причиняет тебе боль. И я хочу, чтобы ты знал. Он причиняет и мне боль не меньшую. С приветом Харальд Григ».
В ответ Гамсун написал свое последнее из 180 писем к Григу:
«Дорогой Григ.
Благодарю тебя за твое письмо. Это был настоящий подарок. Более мне нечего сказать.
Твой Кнут Гамсун».
Своему сыну Туре Гамсун написал несколько дней позднее:
«Хорошо, что я получил ответ – каков бы он ни был. Но я не вижу в нем смысла. Это пустой звук обвинять меня в участии в "борьбе не на живот, а на смерть "».
Обычно «Гюльдендаль» всегда присылал все выпускаемые в издательстве книги своим акционерам, но после освобождения Норвегии Гамсун эти «сигнальные» экземпляры получать перестал. Через Сигрид Стрей он поинтересовался у Грига, в чем тут дело, и книги вновь стали ему приходить.
Надо сказать, что, несмотря на разрыв отношений, Харальд Григ до конца своих дней всегда с теплотой вспоминал о Гамсуне, но вот преодолеть политических разногласий не смог.
Сразу после войны книги Гамсуна не то чтобы перестали посылаться издательством, возглавляемым Григом, в магазины, они просто были лишены рекламы. А директор отдела продаж даже заявил в интервью одной газете, что «Гюльдендаль» «против сжигания книг, но мы также против усиления продажи таких книг, как книги Гамсуна, через рекламу и не собираемся включать их в свои каталоги».
Для самого же Гамсуна различие во взглядах никогда не было поводом перестать «дружить». Так, Альберт Энгстрём всегда посылал свои книги в Нёрхольм. Однажды он прислал книгу, в которой высмеивал Гитлера. В благодарственном письме Гамсун лишь слегка попенял ему на это, однако переписку и дружеские отношения не прервал.
О Григе Гамсун тоже всегда говорил как о своем друге. Сигрид Стрей вспоминала, что, когда она последний раз видела в Нёрхольме Гамсуна 7 мая 1951 года и показала ему новый каталог «Гюльдендаля» с фотографиями самого писателя и анонсом полного собрания его сочинений, он заплакал и сказал: «Какую весть Вы принесли мне. И я смог дожить до этого мгновения. Вот что сделал для меня Григ!»
Однако с выпуском книги Григ не спешил. Он ждал целый год с ее изданием, и, лишь только когда швейцарские и шведские издатели пригрозили издать книгу раньше «Гюльдендаля», Григ поторопился с отправкой рукописи в типографию в Норвегии.
Однако и тут возникли трудности. Григ настаивал на некоторых сокращениях – прежде всего большого пассажа о Лангфельдте.
Гамсун был неумолим.
В дело вмешался его друг Кристиан Гиерлёф.
Гамсун познакомился с Кристианом Гиерлёфом во время борьбы за независимость Норвегии в 1905 году, письмо 1911 года говорит о том, что они очень сблизились. Однако стали настоящими друзьями лишь в 1946 году.
Гиерлёф помогал Гамсуну чем мог. Антифашист, он оправдывал друга, считая, что в основе его мнимого предательства лежит англофобия. До нас дошли многочисленные письма Гамсуна и Гиерлёфа друг к другу.
Именно Гиерлёф забрал Гамсуна из психиатрической клиники и перевез его в дом престарелых в Ланнвике, он снабжал его всем небходимым – от мыла для бритья и черного сапожного крема до хороших сигар.
По одной из версий, именно Кристиан Гиерлёф предложил Гамсуну написать книгу воспоминаний и переживаний и неизменно поддерживал его в работе.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что в обсуждение вопроса о сокращениях был вовлечен и Гиерлёф. Однако он переусердствовал и решил, что может без согласования с автором вносить собственную правку, которую его из-за ослабевшего зрения попросил сделать Гамсун, в корректуру книги. На письмо друга с уведомлением о «незначительной правке» Гамсун отвечает: «Сегодня ты написал мне, что в рукопись книги внесены лишь незначительные правки и ничего не стоит убрать их во второй корректуре. Будь так любезен, сообщи мне, какие именно незначительные правки были внесены в рукопись».
Надо сказать, что уговорить Гамсуна убрать имя Лангфельдта пыталась и госпожа Стрей. И ей был дан четкий ответ: «Вы и Григ должны выказать уважение к старому писателю и его желанию защититься, поэтому не вмешивайтесь в то, что он пишет именно так, а не иначе в своей книге... Говорю последний раз: я не выброшу имени Габриэля Лангфельдта из своей книги».
Госпожа Стрей впала в немилость, но Гиерлёф не угомонился и в течение нескольких недель продолжал настаивать на исключении имени Габриэля Лангфельдта из книги, в создании которой, как ему казалось, он принимал участие.
В результате Гамсун не выдержал и написал следующее письмо:
«Семейству Гиерлёф, Скотёй.
Господин Кристиан Гиерлёф знает, что более я не намерен отвечать ему. Тем не менее он позволяет себе забрасывать меня письмами и бандеролями, которые никогда не будут мною вскрыты. Мне никогда не доводилось слышать или читать о подобном бесстыдном поведении взрослого человека. И я прошу его семью защитить меня от посягательств.
Кнут Гамсун».
Это письмо вряд ли можно считать «положительным» для характеристики писателя. Но таков уж был Гамсун: он не умел прощать предательства и даже в своем очень почтенном возрасте совершенно не собирался смирять силу духа.
Он был борцом – и не мог оставить обидчика без отмщения. Помните, как он учил своих сыновей всегда давать сдачи, но только в том случае, если противник был более сильным? Вот и сам он имел полное право «дать сдачи» молодому и сильному Лангфельдту, который растоптал его семью и унизил его самого. И помешать ему дать сдачи не мог никто – даже старый друг.
