Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

Однако победа на Халхин-Голе не могла скрыть серьезные недостатки Красной армии. Жуков не заблуждался на сей счет. Он перечислил их в своем рапорте Шапошникову, написанном в ноябре 1939 года: слабая дисциплина, личный состав плохо владеет современной боевой техникой, командиры не имеют опыта взаимодействия между различными родами войск, слабо подготовлены в тактическом отношении: зачастую единственным решением, на которое они способны, является лобовая атака, несмотря на наличие других возможностей. Средства связи малопригодны для мобильной войны, телефонам отдается предпочтение перед рациями, хотя они менее надежны, а кроме того, существует угроза прослушивания со стороны противника. Две стрелковые дивизии (82-я и 57-я), одна из которых территориальная, продемонстрировали свою дезорганизацию и практически полное отсутствие подготовки. Японцам часто бывало достаточно вывести из строя офицера, командовавшего атакой, чтобы подразделение беспорядочно откатилось назад: не находилось ни одного младшего офицера или сержанта, способного заменить выбывшего командира. Наконец, ВВС с трудом одерживали победы над противником, не имевшим качественного превосходства и в два-три раза уступавшим им в численности. По уровню подготовки, инициативности, тактическим навыкам советские летчики оставались далеко позади пилотов британских роял эйр форс или германских люфтваффе. Наконец, Жуков одержал победу благодаря передовой военной доктрине, хорошо организованным тылам и превосходной артиллерии. Этого было достаточно в операции против двух японских пехотных дивизий, ведших себя очень пассивно, да к тому же при трехкратном численном превосходстве РККА. А если придется иметь дело с другим противником? Не догадываясь о жестокой иронии своих слов, на важном совещании советского высшего военного руководства в конце декабря 1940 года Жуков выделит три ключевых элемента победы на Халхин-Голе: внезапность, господство в воздухе, массированное и скоординированное применение танков. Через полгода именно эти три элемента обеспечат вермахту успех на начальном этапе советско-германской войны…

В последних числах августа Жуков наконец нашел время написать Александре. Сразу после изложения ситуации на фронте он переходит к материальным заботам, преследовавшим каждого советского гражданина. При этом вызывает удивление, что такая важная новость, как присвоение звания Героя Советского Союза, не вызывает у Георгия Константиновича бурной реакции, хотя он был большим любителем всевозможных наград и почестей.

«Здравствуй, милый мой Шурик!

Шлю тебе привет и крепко всех целую. Получил от тебя массу писем и телеграмм, но, извини, ответить не мог, т. к. был занят боями. С 20.8 веду непрерывные бои. Сегодня закончил полный разгром японских самураев. Уничтожена вся действующая армия, взято более 100 орудий, масса всякой техники и имущества. […]

Естественно, мне как командующему пришлось поработать и не поспать. Ну ничего, лишь бы был хороший результат. Ты помнишь, я тебе писал из Москвы о том, что задание партии выполню с честью. Вот не знаю, как будет развиваться конфликт дальше. Хотелось бы скорее кончить и увидеться с вами. Сегодня посылаю за тобой порученца. Думаю, он тебя довезет. Парень он проныристый… […]

Тут, говорят, есть все. Не было только одеял, но я купил 4 одеяла верблюжье-плюшевые, очень красивые. Для меня: 1) касторовую шинель, 2) фуражку, но только не кавалерийскую, а пехотную, с малиновым околышем. […] Для себя: зимнее и осеннее пальто… Имейте в виду, приедете, здесь будет уже холодновато. Для детей: то же самое, но имей в виду, здесь плохо с портнихами…

В Улан-Баторе я ещё ни разу не был, т. к. прямо с самолета – на позиции и, кроме окопа, пока ещё ничего не видел…

Сегодня получил сообщение о присвоении мне звания Героя Советского Союза. Очевидно, ты об этом уже знаешь. Такая оценка правительства, партии и Ворошилова обязывает меня еще больше стараться выполнить свой долг перед Родиной.

Крепко, крепко всех вас целую.

До скорого свидания.

Начато 28.8.39. Кончено 1.9.39.

Жорж»[282].

В октябре Жуков со своим штабом переехал в Улан-Батор, а войска разместились на зимние квартиры. Он пробыл в Монголии семь месяцев, из-за того что переговоры о перемирии шли очень медленно. Обе стороны смогли договориться относительно установления границы только в июне 1940 года. У комкора Жукова не было особых дел, кроме разве что поддержания «дружественных отношений с братской Монгольской народной республикой». Поддержание это выражалось в частых выездах на охоту на волков, антилоп и газелей в компании Чойбалсана, первого секретаря Монгольской коммунистической партии. К нему приехали Александра с дочерьми. В одном письме[283] Эра сообщает детали их жизни, говорящие о том, что Жуков вошел в советскую номенклатуру. Семья ехала в отдельном купе, которое было «все в красном дереве и бархате» – очевидно, это был один из роскошных вагонов, оставшихся с царских времен. Семья Жукова получила машину ГАЗ-М1 («эмку»), хороший дом в элитном квартале, где она вращалась в кругу равных себе. Денежное довольствие старших командиров неоднократно значительно повышалось, и было теперь гораздо выше зарплаты квалифицированного рабочего, которой равнялось в 1928 году. В Монголии, как рассказывала дочь Жукова, она провела много счастливых часов с папой, который помогал ей в учебе. Но социальный взлет не избавлял от сложностей повседневной жизни. В своих воспоминаниях порученец Жукова Воротников рассказывает, что его командир поручил ему во время приезда в Москву принести в Военторг заявку на несколько банок селедки, консервов и нескольких метров ткани для его дочерей. То, что селедки, главным мировым поставщиком которой является СССР, не хватало даже для новой аристократии, много говорит о трудностях с продовольственным снабжением.

Только из газет и с некоторым опозданием Жуков узнал о важнейшем событии осени 1939 года: о германском вторжении в Польшу, ставшем началом Второй мировой войны, и о Зимней войне против Финляндии. Когда в середине мая 1940 года его вызовут в Москву, он попадет в совершенно иную стратегическую ситуацию. Эти семь месяцев в Монголии оказались для Жукова еще одной удачей: они избавили его от участия в неудачной финской войне, которое могло бы погубить его только что родившуюся военную репутацию.

Глава 8

Последняя возможность реформы Красной армии. 1940

«В начале мая 1940 года я получил приказ из Москвы явиться в наркомат для назначения на другую должность.