Красный Ярда - Георгий Гаврилович Шубин
Оркестр играл траурные марши. Люди шли в похоронной процессии и несли на своих плечах гроб с телом бывшего большевистского комиссара — они воздавали покойному все почести, в которых ему отказали масариковцы.
Церковь запретила хоронить Гашека на освященной земле липницкого кладбища. Могилу вырыли у стены, возле белой башни, под деревом — здесь хоронили самоубийц и некрещеных младенцев.
Учитель Мареш произнес над гробом писателя краткую, трогательную прощальную речь.
Гроб опустили в могилу.
Все неподвижно стояли вокруг, а Шура, цепенея от холода и горя, медленно наклонилась, подняла несколько комков земли и бросила их в могилу. Глядя на нее, по русскому обычаю, стали бросать землю на гроб и другие.
Могильщики засыпали могилу землей, и скоро у кладбищенской стены вырос маленький холмик. Люди стали расходиться. Резкий ветер со снегом перешел в метель.
Метель ровно заметала и могилы добропорядочных граждан, и могилы некрещеных детей, и могилы самоубийц. К вечеру под белым снежным покровом уже нельзя было найти свежезасыпанную могилу.
Метель выла и мела всю ночь.
Эпилог
Ты меня спрашиваешь, что я такое? Подожди, когда меня не будет.
Людвиг Фейербах
Гашек — бессмертен, он скоро снова воскреснет.
Эгон Эрвин Киш
Похоронив мужа, Шура исполнила его последнюю волю — отдала Ярославу Панушке сибирские пимы.
Вскоре в домик № 185 явились представители власти для описи имущества, оставленного покойным. Оно было невелико: старенькое зимнее пальто, поношенный костюм, четыре ветхих рубашки, свитер, подаренный Ярмилой, — всего на сумму четыреста крон. Домик, такой же подержанный, как и одежда писателя, не прельстил Ярмилу Майерову-Гашекову, и она не стала оспаривать завещание.
Другая комиссия должна была определить состав и содержание литературного наследия писателя. Эксперты этой комиссии: издатель Эмиль Шульц и юрист, доктор права Антонин Червенка ограничились оценкой одного романа о Швейке. Акт экспертов, датированный 20 августа 1923 года, как две капли воды похож на смешные документы, которые так ловко пародировал в своих произведениях сам Гашек. Перечислив количество экземпляров романа, — и проданных, и находящихся на складе, — они пришли к заключению:
«Со смертью автора интерес читателей к нему (т. е. к роману «Похождения бравого солдата Швейка» — Г. Ш.) падает, что подтверждается тем обстоятельством, что IV том был продан только в количестве 8000 экземпляров.
По-видимому, в ближайшее десятилетие можно предпринять еще два издания тиражами по 5000 экземпляров для каждого тома и определить гонорар в сумме 65000 крон.
Через десять лет содержание сочинения для новых поколений будет непонятно, и у него вряд ли найдутся какие-либо читатели».
По мнению чиновников, имя Гашека должно было кануть в Лету через десять лет, а вместе с ним эту участь предстояло разделить и его герою — бравому солдату Швейку. Так после смерти писателя эксперты вынесли смертный приговор его творчеству. Этому пророчеству не суждено было сбыться. Интерес к Гашеку рос не по дням, а по часам — его рассказы, юморески, фельетоны и роман о бравом солдате переводились на многие языки и читались во всем мире.
Так закончились земные мытарства Гашека.
О приключениях своей души в потустороннем мире он сам рассказал за два с половиной года до смерти в небольшой юмореске.
Небесные стражи порядка, с которыми встретилась на том свете душа писателя, отличались от австрийских полицейских только ангельскими крыльями. Они сурово допрашивали душу, а она охотно рассказывала о человеке, в теле которого жила. Удивительная душа! Язык был дан ей для того, чтобы лучше скрывать свои мысли. Отвечая на вопросы небесных полицейских она или недоговаривала, или возводила на себя напраслину — короче, вела себя так, как это делал при жизни сам писатель.
— Гашек почитал государя императора, — сообщала душа.
— Почитал? — удивлялся проницательный читатель. — Ничего подобного! Гашек гордился тем, что предал его и советовал не выпускать эту старую развалину из сортира, иначе она загадит весь Шёнбрунн!
— Он писал разные глупости…
— Не хитри, душа! Ты и сама не веришь тому, что говоришь. Еще до войны критики отмечали, что юмор живет в самом Гашеке и появляется раньше, чем он обмакнет перо в чернила.
— Я принадлежала человеку, выше всего почитавшему начальство и законы…
— Еще одна увертка! До войны Гашек был анархистом, противником всякого начальства и всяких законов. В 1918 году он сам стал начальником, защищал Советское государство и его законы.
— Я никогда не имела дела с полицейскими…
— А это уже ложь. Кому, как не тебе, душа, помнить, что он часто сталкивался с «хохлатыми»?
— Он был бравым солдатом, имперско-королевским пехотинцем, держался ближе к кухне и приводил поваров в смятение своими кулинарными познаниями…
— Это похоже на истину. Ближе к кухне Гашек держался в армии Габсбургов — он не хотел сражаться за чуждые ему интересы и идеалы. Писатель разошелся и с легионерами, когда те стали наемниками Антанты. Бравым солдатом он был в Красной Армии. Что касается кулинарных познаний, то они у Гашека были. Только странно, душа, что ты так охотно говоришь о его кулинарных талантах и помалкиваешь о литературном. Уж не мистифицируешь ли ты?
Дарование писателя отрицали чешские реакционеры — они видели в нем грубого, безнравственного «периферийного» писателя, а его Швейка называли подонком и кричали, что швейкиана опозорила чешский народ на весь мир, разлагает молодежь и армию. А на самом деле?
А на самом деле Гашек любил свой народ как народ таборитов, возвеличил его своим пером, подарив ему знаменитого «Швейка», шедевр не только чешской, но и мировой литературы.
Сами чешские писатели преклоняются перед своим коллегой. Иржи Маген, Карел Чапек и Иван Ольбрахт говорят о нем:
«Гашек был настоящим литератором, а его друзья только околачивались около литературы». «Гашек был человеком, который видел мир, многие же о нем только писали». «Гашек — гениальный писатель. Он и его герой Швейк — братья сказочного Гонзы».
Национальный герой Чехословакии Юлиус Фучик оценил роман Гашека.
«Подвиг Ярослава Гашека состоит в том, что он сумел гениально найти Швейка и поставить его в такие условия, в которых проявились все существенные признаки его натуры».
Служа в буржуазной чехословацкой армии, сам Юлиус Фучик надел маску Швейка и на собственном опыте убедился в истинности своей оценки бравого солдата.
Удивительный герой Гашека, не погибший в мусорной корзине и чудом избегнувший ножниц цензора, победно шествовал по земному шару — он говорил на языках разных народов, смеялся на рисунках, выступал на театральных подмостках, играл
