Георгий Соколов - Малая земля
В это же время Борзенков расправлялся с другим блиндажом. Открыв дверь, он бросил туда две гранаты.
— Получайте подарочек!
После выстрелов и взрывов наступила тишина. Настороженно оглядываясь кругом, разведчики подошли друг к другу.
— Теперь пора давать задний ход, — сказал Зуев.
— А трофеи, документы? — спросил Михаил.
— Попробуй раскопай! Скоро светать будет.
— Вот жалость, — искренне огорчился Михаил.
Раненый гитлеровский часовой, лежавший неподвижно, застонал. Борзенков подскочил к нему.
— Петр, это же «язык»!
Он быстро вытащил из карманов у гитлеровца все содержимое. — Повозиться придется! В обе ноги ранен! Понесли, что ли?
— Давай!
Перевалив через бугор, разведчики поползли, волоча за собой гитлеровца. Пленный оказался тяжелым детиной. Он все время стонал. Борзенков выразительно приказал ему молчать.
Зуев ругался:
— Хуже нет раненого фашиста. Мороки с ним не оберешься. Стонет как баба.
У него самого осколок гранаты задел кость руки и причинял невыносимую боль. Ползти было тяжело. При каждом неосторожном движении от боли мутился рассудок. Михаил заметил страдания товарища.
— Петя, давай передохнем, — предложил он. — Дай-ка перевяжу твою руку.
Он достал из кармана индивидуальный пакет, разрезал рукав на руке Зуева и плотно забинтовал рану.
— У меня осколком гранаты ногу поцарапало. Так, ерунда. Вполне терпеть можно. Правда, в штанах крови набралось, но не беда. В твоем блиндаже психически неуравновешенные солдаты сидели. В моем ни один худого слова не успел сказать.
— Помолчи уж! — поморщился Зуев.
С вражеских огневых точек началась ожесточенная стрельба. Одна за другой вверх полетели ракеты. Гитлеровцы открыли заградительный огонь из минометов и орудий.
Одна мина разорвалась совсем близко. Ее осколки провизжали над головами плотно прижавшихся к земле разведчиков. Пленный, широко раскрыв испуганные глаза, пробормотал:
— Капут!
Борзенков усмехнулся:
— Не волнуйся. Капут Гитлеру будет. Тебя дотянем, ты нам нужен.
Стрельба не утихала. Гитлеровцы словно взбесились. Откуда-то издалека начала бить тяжелая артиллерия. Весь передний край дрожал от взрывов малых и больших мин и снарядов. Осколки визжали на разные голоса. Разведчики притаились около минного поля в небольшой яме. Рядом с ними лежал пленный. Он непрерывно дрожал и бормотал: «Майн готт».
— Ишь, гад какой, а в бога верует, — удивился Борзенков. — А сам, пожалуй, десяток наших детей и женщин на тот свет спровадил.
Ему не лежалось. Ныла рана, беспокоил приближающийся рассвет.
— Фашисты не успокоятся до рассвета, — сказал он, — давай, Петя, поползем помаленьку. Авось черт не выдаст, свинья не съест.
Зуев не ответил.
— Так как? — спросил Борзенков, подползая ближе к товарищу. Увидев, что тот уткнулся лицом в землю и не шевелится, он слегка тронул его рукой. — Ты, никак, спишь, Петр? Нашел время…
Близкий одновременный разрыв четырех мин заставил Борзенкова распластаться около Зуева.
— Вот распсиховались! — не удержался он от восклицания. Он вторично тронул по-прежнему неподвижного
Зуева и, когда тот не откликнулся, в тревоге повернул его лицом вверх.
Первой мыслью было, что Зуев убит, но, приложив ухо к груди друга, он уловил слабое биение сердца. Тогда он стал быстро раздевать его, чтобы определить, в какое место Зуев ранен.
Разорвав окровавленную рубаху, Борзенков увидел, что кровь сочится из левой ключицы. Ощупав грудь товарища, он определил, что ключица перебита осколком, и стал перевязывать рану.
— Больно, — со стоном произнес Зуев. — Осторожней, черт неуклюжий…
— Потерпи, Петя, потерпи, — ласково сказал Борзенков. — Сейчас я тебя донесу.
— А пленного куда дел?
— А куда ему деться — вон лежит.
— Вынеси сначала его.
— А ну его, — пренебрежительно сказал Борзенков. — Для меня ты дороже.
— Михаил! Доставь на передовую «языка», — строго, тоном приказа, заявил Зуев. — Потом за мной придешь.
— Я его пристрелю, — озлобился Борзенков.
— Быстрей! Прекратить болтовню! Ты мне не друг, если не выполнишь приказание.
Спорить было бессмысленно. Борзенков знал характер своего друга. Он нашел небольшую яму и перенес туда Зуева, затем подошел к пленному и стал поднимать его, чтобы взвалить на плечи. Гитлеровец закричал. «Ах, подлец, — возмутился разведчик. — Хочет, чтобы ему на выручку пришли». Он заткнул рот пленного носовым платком. Взвалив его на плечи, он побежал.
От тяжелой ноши спирало дыхание, пот застилал глаза, но Борзенков не уменьшал скорость бега. Одна мысль была в его голове: скорее, скорее вернуться. Кругом рвались мины, но он не обращал на это внимания.
Добежав до нашей передовой, разведчик довольно бесцеремонно сбросил с плеч пленного и в изнеможении опустился на землю.
— Воды, ребята, — срывающимся голосом сказал он встретившим его солдатам. — Лей на голову.
Он жадно припал к фляге. Напившись, сказал:
— Плесни-ка за шиворот. Вот так… Флягу эту с собой возьму. Доставьте, ребята, «языка» начальству, а я за другом пошел.
Борзенков встал, глубоко вздохнул и побежал туда, где остался Зуев.
Стало светать. «Успеть бы», — в тревоге подумал разведчик. Противник продолжал обстрел нейтральной полосы, и Борзенкову то и дело приходилось припадать к земле, что злило его и заставляло посылать по адресу фашистов сотни отборнейших проклятий.
Наконец он добрался до того места, где лежал Зуев. Раненый радостно улыбнулся.
— А я думал, что не успеешь и придется мне весь день пролежать тут.
— Успел-таки, — довольным голосом, тяжело переводя дыхание, произнес Борзенков. Он лег рядом, виновато проговорил: — Заморился… Отдышусь малость.
Но он тут же поднялся, увидев, что становится все светлее и светлее.
— Спешить, Петя, надо. Взбирайся мне на спину…
Неожиданно где-то поблизости раздался выстрел, и около уха разведчика свистнула пуля. Борзенков быстро приник к стенке ямы и стал смотреть в ту сторону, откуда раздался выстрел. «Выследили, гады», — догадался он и стал обдумывать, как выйти из положения. Он один мог бы, конечно, скрыться. Но такая мысль даже не пришла ему в голову. «Нужно фашистов уничтожить, и как можно быстрее», — решил разведчик. Но как это сделать?
Решение пришло мгновенно. Около ямы рос куст. Маскируясь за ним, разведчик выскользнул из ямы, отполз несколько шагов и притаился. Выстрела не последовало. «Значит, меня не заметили», — удовлетворенно подумал Борзенков и пополз в сторону, от противника, затем повернул направо и стал подкрадываться к тому месту, откуда стреляли. Вскоре он увидел трех гитлеровцев, которые лежа наблюдали за ямой, где находился Зуев. Борзенков вынул из кармана две гранаты, вставил запалы и метнул одну за другой в фашистских солдат. Вслед за взрывами он бросился туда. Один гитлеровец вскочил, ошалело оглядываясь. Борзенков вонзил ему в грудь финку. Гитлеровец свалился. «Тоже мог быть «языком», — невольно мелькнула мысль у разведчика.
