Николай Богданов - В небе – гвардейский Гатчинский

Поздоровавшись с механиком, командующий обошел стоянку, осмотрел самолет, поднялся в кабину, посидел в пилотском кресле, внимательно осмотрел машину внутри. Самолет был в образцовом состоянии. Голованов остался доволен и объявил Бальтеру благодарность.

Уезжая и прощаясь со мной и моим заместителем гвардии майором Пешковым, Голованов предупредил:

– Смотрите, чтоб не закружилась голова от успехов.

Глядя вслед удаляющейся машине командующего, мы с Анатолием Константиновичем стояли молча. Нас переполняла радость. Большое счастье служить в таком коллективе, подумал я тогда.

– Прав командующий. Нужно поговорить с личным составом на эту тему, – прервал молчание Пешков.

И мы на первом же построении передали личному составу слова командующего, призвали всех множить успехи полка, напомнили, что такие высокие награды Родины обязывают нас повышать боеспособность.

Седьмое марта. Мой день рождения. Накануне Петр Засорин прилетел на С-47 из Монино, с ним прилетели моя жена и сынишка Петя. И у меня – двойной праздник. Мы собрались отметить его скромным праздничным ужином. Жена привезла из Москвы бутылку хорошего вина, немного копченой колбасы. Но в ночь на 8 марта улучшилась погода, и мы получили боевое задание: бомбардировать скопление войск и боевой техники в укрепленном пункте переднего края вражеской обороны, в двух километрах западнее Нарвы.

Войска 2-й ударной армии Ленинградского фронта просили хорошенько «обработать» противника, и мы постарались как следует выполнить их просьбу. В течение ночи полк совершил 93 самолето-вылета, многие экипажи сделали за ночь по пять вылетов.

Отбомбившись, наш самолет отошел в сторону, мы стали в круг и стали наблюдать за действиями других экипажей. Самолеты прилетали один за другим, летчики и штурманы действовали спокойно, как на полигоне. Мощные взрывы серий крупнокалиберных бомб, частые вспышки осколочных и зажигательных высвечивали землю Неожиданно темень неба прочертили в одном, в другом месте нити трассирующих пуль и снарядов. Вспыхнули два тяжелых корабля и, разгораясь, стали падать на землю. Еще на одном самолете скрестились огненные стрелы очередей фашистских истребителей. В ответ с бомбардировщика застрочили три пулемета. Через несколько мгновений почти одновременно загорелись бомбардировщик и один из нападающих истребителей. Оставляя за собой длинные огненные хвосты, они устремились вниз. Не долетев до земли, взорвался бомбардировщик, превратился в яркий огненный шар и, рассыпавшись искрами, исчез во тьме…

«Всем, всем самолетам, – торопливо передавал наш радист, – будьте бдительны, над целью баражируют истребители противника!»

Ночные воздушные бои скоротечны. Не успели мы, потрясенные увиденным, прийти в себя, как в темном небе опять мерцали только звезды. Бомбардировщики, как и прежде, один за другим заходили на цель и методично ее бомбили…

Вернувшись на аэродром, я поспешил на командный пункт и подробно доложил о случившемся командиру дивизии гвардии полковнику Божко. Я еще не знал, какие самолеты погибли. Волнуясь за судьбу своих товарищей, с нетерпением и надеждой ожидал их возвращения. Из нашего полка не вернулся один самолет: хвостовой номер 11, с экипажем гвардии лейтенанта Горбенко. В экипаж входили штурман гвардии младший лейтенант Крутиков, второй летчик гвардии младший лейтенант Гаевский, радист гвардии старший сержант Бакланов, борттехник гвардии старший техник-лейтенант Поляков, воздушный стрелок гвардии старшина Акимов.

Вскоре старшина Акимов вернулся в часть. От него мы узнали, что, когда самолет стал заходить на боевой курс, на него напали два немецких истребителя. Отстреливаясь, Акимов, Крутиков и Поляков сбили один из истребителей, но и бомбардировщик загорелся и, неуправляемый, стал падать. По-видимому, летчики были убиты. Падая, самолет взорвался, Акимов очутился в воздухе. Поняв это, он выдернул вытяжное кольцо парашюта и спустился на нем на передовую к своим. Никто больше из этого экипажа в часть не вернулся. Погиб смертью храбрых Иван Иванович Поляков, небольшого роста, живой, черноглазый весельчак, никогда не расстававшийся с гитарой, гордость и любимец полка. Сколько ночей в ожидании вылета мы коротали под звон струн его гитары и цыганские песенки, то грустные, бередящие душу, то искрометно задорные и веселые. Весело и задорно плясал он – так, что самые угрюмые не выдерживали, пускались в пляс… Он был создан для жизни, радостной и веселой; не верилось, что его нет в живых.

Вечером снова была нелетная погода, и наш с женой семейный ужин был посвящен и женскому празднику 8 Марта, и моему дню рождения. С нами была и хозяйка квартиры, у которой я тогда жил. Это была пожилая женщина, бывшая певица, исполнительница цыганских песен. Пригасив свет керосиновой лампы, она взяла гитару. У нее сохранился замечательный голос, и она свободно, без напряжения, спела несколько своих любимых цыганских песен, старинных романсов. Мы сидели в полутемной комнате и слушали, боясь шелохнуться. Зазвучала «Гори, гори, моя звезда…»

В дверь дома громко постучали.

Я вышел на крыльцо, посыльный подал мне телефонограмму. Я зажег карманный фонарик. «Срочно снять со всех самолетов наружные бомбодержатели и бомбардировочное вооружение и всем составом полка перелететь на аэродром Жуляны под Киевом, поступить там в распоряжение тыла Первого Украинского фронта с задачей доставки действующим войскам фронта боеприпасов, горючего и эвакуации раненых. Нестерцев».

На этом наш праздничный вечер закончился. На ходу надевая шинель, я поспешил в штаб.

В полдень 9 марта с оперативной группой полка на нескольких самолетах мы улетали на другой фронт.

Улетали, оставляя здесь два свеженасыпанных холмика замерзшей земли с алюминиевыми пирамидками, пятиконечными красными звездами, сделанными заботливыми руками работников наших мастерских.

В братской могиле возле Левашова остался экипаж командира корабля гвардии лейтенанта Минина. На возвышенности возле Озерков лежит экипаж гвардии капитана Майорова.

Ленинградская земля впитала алые капли крови и других наших славных боевых товарищей, павших смертью храбрых, освобождая от блокады Ленинград.

С древних времен известны нам примеры мужества, стойкости и героизма. Но подвиг ленинградцев в тяжелую пору блокады не сравним ни с чем. Он воистину легендарен.

Когда мы покидали Ленинград, нам казалось, что и мы, соприкоснувшись с легендой нашего времени, стали сильнее, тверже и мужественнее и теперь нам нипочем все невзгоды и трудности войны.

АТАКУЕТ ГВАРДЕЙСКИЙ ГАТЧИНСКИЙ