Вениамин Каверин - Литератор

Правда никогда не нуждается ни в красках, ни в маскировке. У правды своя стать. У нее своя, не нуждающаяся ни в каких украшениях — это относится и к стилю — естественная, независимая способность существования. Именно эта независимость отличает ее от правдоподобия. Рассмотрим правдоподобие. Прежде всего надо отметить, что оно часто оборачивается фальшивостью. Эту фальшь легко распознать, хотя иногда, у более опытных подделывателей, уловить ее довольно трудно. И порой это обманывает людей малоопытных или поверхностно разбирающихся в литературе.

Художественное правдоподобие чаще всего вызывается недостаточной глубиной понимания автором того, что происходит вокруг. А ведь именно глубина понимания дает ему возможность нарисовать реальную картину действительности, которая не нуждается ни в каких подмалевках и декорациях, потому что существует сама по себе и ценна сама по себе. И ее можно рассказать в немногих словах. За примерами далеко ходить не приходится. Самые гениальные произведения — это произведения, основанные на простоте, на ясности, но ни в коем случае не на стилевых ухищрениях и словесных побрякушках, на жалких попытках блеснуть во что бы то ни стало. Напротив, они основаны на стремлении сказать скромно и просто о самом важном, о самом нужном каждому человеку. Вот это, мне кажется, и есть основные черты, отличающие образцы правдивой художественной прозы от художественного правдоподобия.

Дань правдоподобию чаще всего отдают те, у кого нет смелости говорить о чем-то вслух, в полный голос. Правдоподобие характерно, как правило, для людей, у которых еще нет ни настоящего жизненного, ни литературного опыта, нет таланта наблюдения, кто еще не приобрел умения писать, другими словами — не овладел искусством передавать свои мысли и чувства и рисовать их просто. Все это самым тесным образом связано с вопросами стиля.

Если оглянуться назад, можно заметить, что лучшие классические произведения нашей прозы, будь то произведения Л. Толстого, Чехова или Достоевского, очень просты и рассказать их не составит труда. Орнаментальная проза уводила от правды. Забота о стиле отвлекала от заботы о глубине замысла и как бы оправдывала этот уход. Многие из этих прежних «декораторов» не заботились о выполнении своего долга перед литературой, так как уходили от жизни. Орнаменталисты существовали уже в двадцатых годах. Есть они и теперь в современной прозе. Я думаю, что такой стиль в большинстве случаев — это все-таки результат неумения выразить свои мысли просто. Но вопрос сложнее, чем кажется. В молодости очень близок к орнаментальной прозе был Леонид Леонов — и тем не менее многие произведения той поры ему удались: это великолепный рассказ «Туатамур», «Записки Ковякина», «Конец мелкого человека». Среди «декораторов» были талантливые люди, например, Ремизов и в еще большей степени Андрей Белый, настойчиво искавший какую-то не разговорную, не жизненную фразу, а придуманную им самим и все же достигавшую результата.

К чему же должно быть приковано внимание сегодняшнего литератора? Мне кажется, основная проблема, которая всегда стояла перед русской литературой — этим она и отличается от других литератур мира, — заключалась и заключается в вопросе: как жить? Как жить, чтобы не упрекать себя в холодности к другому человеку, в собственном малодушии? Как найти смелость и как суметь поставить себя на место другого человека? В нашей литературе всегда была жива идея самопожертвования и такие уже до боли знакомые, но никогда не тускнеющие понятия, как долг, благородство, честь, ответственность. Все это не абстрактные понятия. Они существуют. И не только существуют. Они действуют. И хотим мы этого или нет, но мы, литераторы, должны считаться с идеями и мнениями, которыми живет современное общество, желающее развиваться и стремящееся к всестороннему расцвету. Именно по этой причине самое пристальное внимание литераторов сейчас должно быть направлено на нравственную сторону жизни. Мне кажется, что у прозаика это главный вопрос, главное дело, в отличие от задачи публициста. Публицист должен заниматься вопросами конкретной необходимости, конкретной пользы, конкретных, отчетливо выраженных недостатков. Что касается прозаика (отчасти это относится и к поэту), то он должен быть всегда связан по рукам и ногам идеей писательского долга. Долга прежде всего перед самой литературой. Долга перед обществом, в котором он живет. Он обязан понимать слово «общество» не в каком-то плоском или расплывчатом смысле. Он должен понимать общество как коллектив людей, которые его окружают, которые составляют часть его жизни. Поэтому мне кажется, что вопрос об ответственности писателя перед обществом естествен. Потому что он лежит в основе всех вопросов нравственного воспитания. Об этом, насколько мне известно, сейчас думают многие. Думает вся страна.

Если говорить о типе героя, в котором наша современная литература более всего ощущает потребность, то скажу, что вопрос этот совсем не нов. Он, в сущности говоря, возник еще в двадцатых годах. И всегда это был вопрос о положительном примере. На этот счет у меня свое особое мнение. И я не претендую на то, что его должны непременно разделить другие. Я думаю, что идеальный герой может воздействовать на читателей в гораздо меньшей степени, чем герой отрицательный. Отрицательного героя можно написать так выразительно, что он заставит читателя почувствовать отвращение к злу, притворству, трусости, малодушию. Идея положительного героя, на мой взгляд, страдает неполнотой отражения жизни. Она должна быть поставлена с большей широтой. Речь должна идти о герое художественного произведения как средстве нравственного воспитания и усовершенствования человека.

Ко мне на днях явились три молодых писателя, уже печатающихся, и оставили на прочтение свои произведения. Я добросовестно прочел их и скажу, что они не могут относиться к числу достижений — в них не видно того, что делает человека подлинным художником. Они написаны слишком быстро, без достаточной уверенности в том, что они необходимы. Вот, например, один из них начал разговор с того, что у него уже написано около пятисот рассказов и несколько романов. Но беда-то в том, что все это написано слишком легко. Подобная легкость кажется мне не достоинством, а крупным недостатком. Ведь для того чтобы создать что-то настоящее, серьезное, нужно время. Нужно дать этому произведению напитаться кровью твоего сердца. Только тогда может получиться нечто полноценное, не поверхностное. Иначе, например, работает в литературе Владимир Савченко. Я считаю его своим учеником. Он пришел к историческому жанру и написал прекрасную книгу о Чернышевском, она вышла в серии «Пламенные революционеры». Он сумел поднять труднейший материал! Мне нравятся рассказы ленинградской писательницы Нины Катерли. Она тоже смело берется за совершенно новые, незнакомые темы. Принадлежит она к тому типу писателей, которых можно назвать, по лестному определению Тынянова, универсальными литераторами. Может написать и фельетон, и публицистическую статью, и фантастический рассказ, хорошо работает в психологической прозе. Но таких примеров у нас, к сожалению, немного. Есть люди, которые пишут прозу, но не могут написать критическую статью. Панорама всей жизни может быть освоена полностью только профессионалами высокого класса.