Александр Пресняков - Над волнами Балтики

- Огонь! - раздается в наушниках команда Борзова.

На всех самолетах появляются яркие вспышки. Огненный шквал накрывает окопы фашистов. Снаряды и пули вгрызаются в землю, сверкающим фейерверком рикошетируют вверх. Позиции врага мелькают под самолетом.

- Пронесло, - облегченно вздыхает Скляренко. - Только у капитана Тарасова, кажется, одного зацепили. В строю вижу три самолета.

Действительно, в строю у Степана Тарасова вместо четырех всего три машины. Отставшего не видно. Значит, кто-то получил повреждения, а может быть, даже сбит.

Истребители юркими парами бойко шныряют по сторонам, прикрывая нас сверху и сзади. Падение самолета они должны видеть и доложить. Но пока информация не поступила.

Впереди показалась береговая черта. Штилевая вода блестит под лучами низко склоненного солнца. Ленивые волны наката лижут желтый прибрежный песок.

- Искупаться бы, братцы, - мечтательно изрекает Скляренко. Разбежаться бы по песочку да в воду бу-у-лтых!..

- Не торопись разбегаться, Сережа, - говорит Иванов назидательным тоном. - Через сорок минут будет баня. Фрицы такого парку поддадут, снарядов не пожалеют!

Самолет подполковника Павлова проносится над машиной Борзова, делает боевой разворот и скрывается позади. Мы остаемся одни. Внизу - бескрайнее море. Вверху - бездонное небо. А между ними, распластав краснозвездные крылья, как журавлиная стая, - девятка торпедоносцев...

Подходим к району встречи с конвоем. Высота пятьсот метров. Воздух кристально чистый. Видимость - "миллион на миллион". Под нами - вода. Немного зеленоватая, она блестит словно зеркало. Кораблей пока нет. Неужели разведчик ошибся в координатах места?.. В наушниках голос Борзова:

- Наблюдение круговое. Будем искать до последнего грамма горючего.

Голос немного хрипит. Наверное, от волнения. Бензин уже на пределе. Еще на земле дальность и продолжительность полета рассчитывались с условием обязательного сбрасывания торпед. Иначе для возвращения в Вильно горючего нам не хватало. Так по кому же теперь их бросать? Если просто в морскую пучину - будет скандал. На аэродроме запаса торпед не имеется. Эшелоны для морских летчиков еще где-то движутся по железным дорогам.

В район прилетели мы точно. Даже если и уклонились километров на пять, пусть даже на десять, противник должен быть обнаружен. При такой прозрачности воздуха не только конвой, даже щепку за двадцать километров увидишь. Неужели ошибся разведчик?.. А может, конвой отвернул и ушел другим курсом?..

Маневр над предполагаемым районом встречи в несколько раз перекрыл те ошибки, которые мы могли допустить. Дольше оставаться нельзя. Бензина осталось в обрез, только для перелета за линию фронта. Борзов разворачивается курсом на берег.

- Торпед не бросать! Будем садиться на ближайшем армейском аэродроме, раздается его команда.

...Под нами снова мелькают поля, перелески, овраги, низины. Девятка мчится к линии фронта, выбрав кратчайшее расстояние. Солнце неумолимо катится вниз. Уже начинаются сумерки.

Над потемневшей землей самолеты врезаются в густую дымку. Видимость километр-полтора. В кабине пахнет удушливой гарью. Местами видны лесные пожары. Это верные признаки близости фронта. Скорей бы перемахнуть на свою территорию...

Слева виден громадный аэродром, густо заставленный краснозвездными самолетами. Их больше сотни - маленьких тупоносых Ла-5 и тонких, приземистых "пешек".

- Аэродром, - говорит Иванов. - Наши недавно его захватили. Самолетов-то сколько! Нужно и нам побыстрее садиться.

Слышу тревожный голос Борзова:

- Доложите остаток горючего и возможность полета до точки базирования.

- Мигает красная лампочка, - отвечает Тарасов. - До точки не хватит.

- Бензина достаточно. До точки хватит с избытком, - докладывает Смольков.

- Откуда такая разница? - удивляется командир. - Проверьте внимательно.

- Мы больше бензина заправили, - со смехом отвечает Смольков. - Моторы новые, сильные, потому и схитрили.

- Смолькову действовать самостоятельно. Остальным разомкнуться для посадки на точку под нами.

Землю совсем упрятали сумерки. Перемешавшись с дымом и гарью, они как завесой укрыли летное поле. Ночного старта для нас не готовили. Борзов планирует наугад, ориентируясь только по памяти. Снижаюсь за ним, копируя его действия. Внизу промелькнула лента шоссейной дороги, проскочили под фюзеляжем силуэтики самолетов. Теперь впереди только летное поле. Фары включать нельзя. Отражаясь от дымки, световые лучи образуют экран. На самолете Борзова виднеется белый хвостовой огонек, помогает выдержать направление. Плавно сбавляю газ и чувствую, что колеса уже коснулись земли.

Один за другим самолеты подруливают к границе летного поля и становятся рядом. Из темноты появляется "виллис". Представившись подъехавшему полковнику, Борзов коротко сообщает причину посадки.

- Милости просим! Заморским гостям всегда рады, - смеется полковник. И разместим, и накормим. Сажайте людей на машины и езжайте на ужин. А спать приглашаю на сеновал.

...Просыпаюсь от рева моторов на взлетающих самолетах. Пряный запах свежего сена дурманит голову, разгоняет остатки сна. Лучи восходящего солнца, прорываясь сквозь щели в дощатых стенах, освещают спящих товарищей. Откуда-то рядом доносится чириканье воробьев, похожее на крикливую перебранку. Иванов улыбается, видимо, слушает воробьиную трескотню.

- Вчера в темноте я колодец приметил, - зашептал он, потягиваясь. Пойдем пополощемся, пока остальные не всполошились.

На дворе чудесное утро. Ветерок оттеснил дым пожаров на запад, обнажил неоглядную даль неба. Солнце, повиснув над склоном кургана, золотило лучами листву тонкоствольных, умытых росою берез. Колодец оказался за сеновалом. Облокотившись на сруб, на низкой трухлявой скамейке сидел подполковник Борзов. Казалось, он чем-то расстроен.

- Не огорчайтесь так, командир, - проговорил Иванов, подходя к нему сзади. - Конвоев еще будет много.

Борзов повернулся, окинул нас грустным взглядом и безнадежно махнул рукой.

- Плохие, ребята, наши дела, - сказал он угрюмо. - Не долетели наши. Промахнулись с остатком горючего, а я почему-то поверил. Ночью садились на лес и Чванова погубили. Нет больше Виктора Чванова. Погиб при посадке...

Городок небольшой, чистенький, тихий, совсем не разрушенный. Аэродром расположен почти в самом городе, за привокзальной окраиной. Начали строить его еще до войны, когда Литва присоединилась к советским республикам. Для фашистов он поначалу оказался без надобности. Однако потом они спохватились, согнали в концлагерь военнопленных и развернули строительство. Вдоль границы летного поля протянули бетонную полосу. В вековом сосновом бору длинной змейкой прорубили рулежную дорожку. А по обеим ее сторонам бетонные пятаки построили для стоянок.