Александр Пресняков - Над волнами Балтики

Ранее знакомый нам аэродром теперь стал почти неузнаваем. Если летное поле содержалось фашистами в относительном порядке, то в двухэтажных бревенчатых домиках гарнизона царили хаос и запустение. Вражеские офицеры, привыкшие кичиться своей аккуратностью, довели их до отвратительного состояния. Грязные, захарканные полы. Со стен свисают обрывки обоев. Над кроватями приклеены и пришпилены непристойные фотографии и открытки. По углам громоздятся бутылки от шнапса и горы окурков.

Целые сутки, засучив рукава, мы выгребали весь этот мусор, превращали "тевтонские пещеры" в жилье для цивилизованного человека. Пол и стены удалось кое-как отскоблить, а специфический запах спертого вонючего воздуха пока не выветривается".

"7 июня. Новое место базирования оказалось удачным. Сразу же последовало сообщение: "Авиацией КБФ в ночь на 5 июня потоплены в Балтийском море три немецких транспорта общим водоизмещением одиннадцать тысяч тонн".

Виктор Михайлович Калашников при встрече смеется: - Такими темпами мы за месяц перетопим всех фашистов. Скоро Левитану и говорить будет не о чем, а мы без работы останемся".

"20 июня. Летаем с рассвета до темноты. Противник усиленно перебрасывает войска и технику к нарвскому рубежу обороны. В Балтийском море, особенно в Финском и в Рижском заливах, конвои идут почти непрерывно. Теперь мы наносим удары днем только парами и звеньями торпедоносцев, под прикрытием истребителей 21-го авиаполка. За последние несколько дней транспорты потопили экипажи Тарасова, Шишкова, Евграфова, Смолькова, Девяткина, Турбина".

"3 июля. Напряжение все более увеличивается. Спать приходится лишь урывками, в перерывах между полетами. Днем наносим удары звеньями под прикрытием истребителей, а ночью летаем на крейсерство в Рижский залив и центральную часть Балтийского моря.

При выполнении дневных торпедных атак с одного направления капитаны вражеских судов начали маневром уклоняться от попадания торпед, разворачивая транспорт носом или кормой на атакующие самолеты. Пришлось отработать маневр для боевого расхождения и выполнения атак с двух бортов и нескольких направлений. При условии одновременного выхода самолетов на позиции сбрасывания маневрирующее судно обязательно поражается одним из торпедоносцев".

"14 июля. Центральное радио все чаще передает сообщения об успешных ударах наших торпедоносцев. Сегодня оно опять возвестило: "Летчики Краснознаменного Балтийского флота потопили в Балтийском море два немецких транспорта. Один транспорт водоизмещением восемь тысяч тонн торпедирован и пущен ко дну летчиком лейтенантом Шишковым и штурманом лейтенантом Барановым. Другой транспорт противника водоизмещением шесть тысяч тонн потопили летчик младший лейтенант Девяткин и штурман лейтенант Базаров".

После этого сообщения ребята ходят довольные, да и всем остальным послушать приятно. Значит, ценят наш ратный труд. Не забывают балтийских торпедоносцев".

"18 июля. Наконец-то по радио передано персональное сообщение и о нашем экипаже: "Экипаж самолета-торпедоносца Краснознаменного Балтийского флота в составе летчика капитана Преснякова и штурмана старшего лейтенанта Иванова атаковал и потопил в Балтийском море транспорт противника".

Боевые друзья от души поздравляют нас с этой победой, а также "с приобретением всемирной известности". Мы, конечно, отшучиваемся, дескать, подумаешь, еще одного утопили. Нам это запросто... Однако приятно, когда твое имя звучит в эфире и напечатано в оперативной сводке во всех газетах Советского Союза".

"23 июля. Сегодня нам объявили Указ о присвоении звания Героя Советского Союза..."

Все три эскадрильи и службы полка построены около боевых самолетов. Шелестит на ветру гвардейское Знамя. Перед строем командир 8-й минно-торпедной авиационной дивизии полковник Суханов.

- Довожу до вас телеграмму Военного совета Краснознаменного Балтийского флота, - медленно выговаривает он, чеканя слова. - "Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июля 1944 года за геройские подвиги, проявленные при выполнении боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками, присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда летчикам первого гвардейского минно-торпедного авиационного полка гвардии капитану Бажанову Григорию Сергеевичу, гвардии подполковнику Борзову Ивану Ивановичу, гвардии старшему лейтенанту Иванову Николаю Дмитриевичу, гвардии майору Котову Никите Дмитриевичу, гвардии капитану Кошелеву Петру Львовичу, гвардии капитану Преснякову Александру Васильевичу, гвардии капитану Чванову Виктору Тимофеевичу. Военный совет горячо поздравляет балтийских героев и желает им новых побед в боях за честь, свободу и независимость нашей Родины. Трибуц, Смирнов, Самохин, Петров".

Мы стоим перед строем полка. Мельком гляжу на товарищей. Глаза у них горят, губы чуть-чуть подрагивают. Справа теснит меня локтем Петр Кошелев, слева сжимает ладонь Иванов.

"30 июля. Прощай, Ленинград! Прощай, героический город, в котором дам стали родными каждая улица, каждый дом, каждый камень. Два с лишним года сражался ты насмерть в борьбе с фашизмом. Девятьсот долгих дней и ночей ты вселял в нас смелость и мужество, окрылял невиданной стойкостью, придавал нам энергию, восстанавливал силы.

Повержен коварный и злобный враг. Закончилась великая битва. У твоих неприступных стен противник оставил тысячи трупов своих молодчиков. И мы улетаем на запад, вдогонку за недобитыми полчищами, чтобы через Литву и Восточную Пруссию прорываться в Балтийское море и топить в нем фашистов..."

"2 августа. Снова перебазировались. Аэродром забит самолетами. Десятки армейских истребителей и штурмовиков замаскированы в легких наземных укрытиях по границам летного поля.

Мы прилетели двумя полками. Для прикрытия при нанесении дневных торпедных ударов с нами прибыл 21-й истребительный авиаполк. Кроме того, сюда же перелетело звено 15-го разведывательного авиаполка. Оно будет давать нам данные о движении вражеских судов и конвоев.

Город недавно освобожден от фашистов. Он сильно разбит. Местами от улиц остались одни развалины. Местное население одевается бедно. Трудящиеся принимают нас радостно. Однако часть горожан (из богатых слоев) не скрывает своей враждебности. Советская власть им явно не по нутру. К счастью, таких очень мало.

Летный состав поселили рядом с аэродромом, в двухэтажной бревенчатой вилле. Бедняки говорят, что хозяин удрал с фашистами. Драгоценности прихватил на чужбину, а дом не сумел. До возвращения оставил на попечение прислуги. Хоромы просторные. На окнах резные наличники. Крыша из оцинкованного железа. Ночью, при свете луны, блестит, как алмазная. От шоссе до виллы асфальтированная дорога проложена - прямая и ровная, как стрела. Оглядели мы эту прелесть и разместились по-барски".