Лучано Паваротти - Мой мир

Давно, когда я только-только начинал приобретать известность в Америке, во время моего концерта в Сан-Франциско Боб Каен заметил в публике Берта Ланкастера. Бобу было известно, что я поклонник Ланкастера и знаю все его фильмы. Он подошел к Ланкастеру и спросил, не может ли тот встретиться со мной. Ланкастер ответил, что будет рад.

После концерта Боб привел этого легендарного киноактера ко мне в гримерную, и я был так удивлен, что опустился перед ним на колени и поклонился в пол. Это было знаком моей благодарности за все восхитительные фильмы, в которых Берт играл. А также и за то, что благодаря ему я научился английскому языку. Больше мне уже не приходилось выражать подобным образом своего восхищения ни перед одной знаменитостью. (И хорошо, потому что мне не очень-то легко подняться с колен.) Ланкастер был потрясающим человеком, и мы оставались друзьями до самой его смерти в прошлом году.

Одно время я увлекался фильмами Мела Брукса. Помню, когда я пел в Вене в театре «Штаатсопер», мне захотелось развлечься и посмотреть замечательный фильм, в котором Брукс играет актера, шпионящего за нацистами. Он называется «Быть или не быть», и я люблю его, как никакой другой. Я послал свою бедную секретаршу искать по городу кинотеатр, где шел этот фильм.

Вскоре после одного из своих венских спектаклей я принимал людей в артистической и вдруг заметил в дверях Мела Брукса. Я был так поражен этим, что не мог выговорить ни слова даже после того, как нас представили друг другу. С трудом я произнес то, что принято говорить в таких случаях. Это все равно как если бы вы прослушали оперу Пуччини, а потом увидели самого Пуччини в собственной гримерной. Когда люди, знакомясь со мной, смущаются, признаюсь, мне это нравится.

У популярности есть и другие привлекательные стороны: благодаря ей можно встретиться с теми знаменитыми людьми, которые тебе нравятся. Кроме того, тебя приглашают в разные интересные места. Когда в конце 1980-х годов, при администрации Буша, я пел в Вашингтоне, президент пригласил меня и мою секретаршу Джуди Ковач на ленч в Белый дом.

Во время ленча я сидел рядом с миссис Буш, а Джуди — с другой стороны стола, рядом с президентом. Джуди очень образованная и интеллигентная девушка, она говорит на семи языках, и я мог за нее не беспокоиться. Меня заинтересовала одна деталь — перед каждым из нас стояла тарелочка с соленым арахисом. Я спросил миссис Буш, всегда ли они едят орехи. Она ответила, что президент очень их любит и орехи всегда у них на столе.

Ленч проходил хорошо и спокойно, как вдруг Джуди издала громкий звук, что-то вроде: «О-о-о!» Президент посмотрел на нее с беспокойством, словно ей стало плохо. Все замолчали, а миссис Буш спросила:

— Мисс Ковач, вы хорошо себя чувствуете? Я успокоил ее:

— Ничего страшного. Джуди всегда так делает, когда ей нравится еда.

Возможно, именно из-за этого «О-о-о!» Джуди мы подружились с Бушами, и я стал бывать у них в их новом доме в Техасе.

Участвуя в различных благотворительных концертах, выступая в организуемом мною концерте на конном шоу в Модене, я перезнакомился со многими поп-певцами и даже рок-звездами. И обнаружил, что просто покорен этим миром, столь отличным от нашего мира оперы, поражен той легкостью, с которой эти певцы, гораздо моложе меня, приобретают мировую известность.

Одним из тех, с кем я подружился, был известнейший рок-певец Стинг. Мы познакомились в 1993 году, когда выступали на благотворительном концерте, который он помог организовать для Амазон Рейн Форест. После того как я согласился участвовать в этом концерте, Стинг дал согласие выступить на концерте в Модене на моем конном шоу. Меня покорила его готовность спеть со мной что-либо из оперного репертуара. Конечно, он рисковал выставить себя на посмешище, но все же решился. Стинг очень славный и смелый человек. Конечно, он прекрасно спел Верди, но в своем стиле.

С тех пор я не раз навещал Стинга и его жену Труди в их прекрасном доме под Лондоном. Это большой старинный замок, где живет счастливая семья. Здесь же расположены и звукозаписывающие студии Стинга. Труди — тоже замечательный человек. У них трое детей: четырех, одиннадцати и тринадцати лет. Одиннадцатилетний сын — мой самый большой поклонник.

Стинг и Труди создали в своем замке удивительный мир. Он полон любви и музыки, и я завидую их стремлению так много времени проводить дома. Конечно, им приходится много путешествовать. Недавно, когда Стинг ездил петь в Южную Америку, Труди и трое их детей приезжали и гостили у меня в Нью-Йорке.

Еще один мой новый друг, которого я очень люблю, — Брюс Спрингстин. Мне всегда нравилось его пение, очень искреннее и полное жизнелюбия. Он как-то особенно, как никто другой, подает музыкальную фразу. Он, как и я, выходит на сцену, стараясь вызвать у публики огромный взрыв энергии. Я был очень польщен, когда мне сказали, что Брюс Спрингстин хотел бы со мной встретиться. Это произошло тогда, когда Спрингстин с женой приехали к режиссеру Франко Дзеффирелли на его виллу в Позитано. Мне не раз приходилось работать с Франко, и у нас с ним установились хорошие отношения. В гостях у Дзеффирелли находился в то время один знакомый мне рекламный агент, и когда речь зашла обо мне, то Спрингстин признался, что любит мое пение, и хотел бы познакомиться со мной. Уже в Нью-Йорке этот рекламный агент позвонил мне и рассказал о той беседе. Я пригласил Брюса с женой к себе на обед.

Они оба мне очень понравились, и мы прекрасно провели вечер. Спрингстины в свою очередь пригласили меня к себе в гости на ферму в Нью-Джерси. Я приехал к ним на ленч и замечательно отдохнул. Живут они на уединенной и очень красивой ферме. Брюс повозил меня в джипе по окрестностям и показал всех экзотических животных, которые есть у него, даже страуса.

Это был очень приятный день конца лета. У Спрингстинов трое детей, а к ленчу приехала актриса Сузанна Сарандон и привезла еще и своих троих детей. Мне показалось, что маленькие дети взялись еще откуда-то, поскольку везде были дети. Мы сидели на воздухе под деревьями, потом пошли в дом, где нас ждал изысканный обед.

В доме я обратил внимание на два необычных стула: они были высокие, как стулья в баре, и сделаны из дуба в старинном стиле. Я тогда как раз страдал от болей в колене, и мне очень нравились именно высокие стулья, потому что, когда я сидел на них, мои ноги отдыхали. Кроме того, сиденье было расположено не так низко, и можно было встать без труда. Я попросил Брюса написать на листе все размеры стульев, чтобы заказать столяру такие же.

Через несколько недель, когда у меня был день рождения, раздался звонок снизу от консьержа и мне сообщили, что пришла очень большая посылка. Это оказались те самые два стула. И записка: «С днем рождения. Спрингстины». Я поставил стулья около северного окна, где мог сидеть и обозревать Центральный парк.