Лучано Паваротти - Мой мир

Если нет настроения общаться с незнакомыми людьми, я сижу дома. Но мне и без того приходится слишком много времени проводить в закрытых помещениях, оберегая голос. Однажды в Нью-Йорке Николетте захотелось прогуляться. Она позвала меня с собой, так как видела, что мне необходимо немного развеяться и размяться. Но у меня не было настроения встречаться и общаться с незнакомыми людьми.

Она рассердилась и сказала:

— Как можно так жить? Вы что, заключенный? Вы жертвуете слишком многим.

Мне не понравились ее слова.

— Моя работа — это моя жизнь, а не жертва, — ответил я.

Раньше, когда у меня болело колено, это было еще одним оправданием того, чтобы оставаться дома. Я не хотел утомлять ногу частыми прогулками. Но сейчас, после операции, у меня лучше с коленом, да и вес я сбросил. Николетта напомнила мне о прежних моих отговорках и сказала, что не надо прибегать к вчерашним уловкам, чтобы остаться дома сегодня.

Она настаивает, чтобы я чаще выходил из дома, и в этом она права. Такие споры бывают у нас не только из-за прогулок по Нью-Йорку, но и во время отдыха. В прошлом году я поехал на несколько дней отдохнуть на Барбадос, в отель, где останавливался много раз. Николетта никогда там не была и спросила, что интересного на острове.

Я ответил ей по-итальянски: «Buh!» (что значит «не имею представления»). Ведь на Барбадос я приезжаю отдыхать и действительно не помню, чтобы куда-нибудь выходил. Ей показалось это невероятным: «Вы бываете на красивом тропическом острове и даже не видели его?»

Она тут же разузнала, что здесь стоит посмотреть. Благодаря ей мы посетили природный заповедник (должен сказать, что мне там очень понравилось), поездили по очень красивому побережью (я там раньше тоже не был). Николетта начала эту кампанию, чтобы показать мне разницу между действительно уважительными причинами, держащими меня дома, и просто ленью. Что ж, это ей удалось.

Когда ты знаменит, нужно особенно следить за тем, чтобы всегда быть приветливым и терпимым. Если ты кого-то обижаешь (даже случайно), при твоей известности это задевает человека еще больше. Я доволен, что у меня хорошее чутье на подобные вещи и что я educato (что по-английски приблизительно означает: хорошо воспитан). Я всегда был способен понять чувства других людей и, надеюсь, мой успех не испортил меня. Но есть ситуации, когда мне трудно быть вежливым. Я имею в виду темы, волнующие меня больше всего.

Первая — это мое здоровье. Если ко мне обращаются с просьбой сделать то, что может повредить моему горлу или приведет к болезни, то я могу высказать все, что думаю, даже если при этом и обижу кого-то. Например, это касается цветов, которые мне преподносят. Некоторые из них, особенно лилии, плохо влияют на мое горло. Не знаю почему, но, уверяю вас, это так. Поэтому, если кто-то просит меня принять цветы, я вынужден отвечать: «Извините, но я не могу это сделать».

Другая тема — музыка. Когда во время работы я слышу, что кто-то из коллег фальшивит, то сразу говорю ему об этом, даже если он может обидеться. Я высказываю только свое мнение, а не претендую на истину в последней инстанции.

Следующая тема — пища. У меня своеобразные пристрастия в еде, и в то же время я понимаю, что у людей разные вкусы. Но если предлагаемое блюдо попросту плохое, я не стану его есть. Если же меня спросят, то я отвечу почему.

Подобное случилось со мной в Берлине незадолго до спектакля «Богема», в котором мы пели с победителями филадельфийского конкурса. Для нас устроили обед в итальянском ресторане. Должен сказать, что я скептически отношусь к итальянским ресторанам в некоторых странах, и, к сожалению, Германия входит в их число. У них ведь есть свои хорошие кулинарные традиции, да и кухня их сильно отличается от итальянской. Но, как бы там ни было, если обед назначен, я должен туда пойти.

В ресторане мы сидели все вместе за одним столом. Первым блюдом было подано ризотто. Попробовав, я повернулся к Каллен Эспериан (в спектакле она исполняла партию Мими) и прошептал:

— Не ешьте это — отравитесь.

Не знаю, что туда положили, но вкус был ужасный. Это было не итальянское блюдо и вообще это нельзя было назвать едой. Следующее блюдо оказалось не намного лучше. Я ждал, когда выйдет шеф-повар, чтобы выслушать похвалу в свой адрес, и думал, что же ему сказать. Когда он подошел к нашему столу, то я старался быть как можно любезнее: похвалил атмосферу ресторана, хороший сервис — все, кроме пищи. Но он увидел, что я не притронулся к его блюдам, поэтому приходилось шутить с ним, отвлекая внимание от своей полной тарелки.

Каллен потом рассказывала, что в разговоре с шеф-поваром я сказал что-то вроде того, что такой пищей нельзя кормить даже собак. Может быть, она ослышалась? Не думаю, чтобы я мог сказать такое. Хотя все возможно. Что же поделаешь — не могу быть вежливым в разговорах о моем здоровье, музыке и плохой еде.

Мама всегда учила меня вежливости: ведь чтобы иметь хорошие манеры, не обязательно быть богатым. Мой друг Рената Нэш однажды посмеялась над моими, как ей показалось, слишком хорошими манерами. Я зашел к ней в гости (она живет в районе Центрального парка), мы сидели у нее в гостиной. Они с мужем держат пит-буля, и я ему понравился. Неожиданно пес вскочил ко мне на колени и спокойно уселся. Я был наслышан об этой породе такого, что мне стало не по себе. Наверное, это было написано у меня на лице.

— Тебе не обязательно держать Шатци на коленях, Лучано. Если хочешь — сгони его.

— Рената, в твоем доме я гость и не могу указывать твоей собаке, что ей делать.

Она все поняла и увела собаку, но сказала, что я слишком чопорный. Не думаю. Хочется верить, что просто я умею себя вести (если этого не умеет ее собака). Кроме того, мне не хотелось обижать пит-буля.

Тем не менее в большинстве случаев я искренен с друзьями. Если мне что-то не нравится, то я говорю им об этом. Поступать иначе — значит хитрить и обманывать их.

Даже теперь, когда я уже сам стал известным человеком, я продолжаю испытывать благоговейный трепет перед многими людьми. С детства я преклоняюсь перед знаменитыми спортсменами, особенно перед автогонщиками и футболистами. И до сих пор преклоняюсь перед ними, а также перед многими людьми искусства. Например, я счастлив назвать своим другом Фрэнка Синатру.

Мне всегда нравилось слушать записи Вика Дэймона, у которого такая прекрасная фразировка. Однажды его жена, замечательная певица и актриса Дайана Кэролл, пришла ко мне за кулисы и сказала, что Вик хотел бы со мной встретиться, что он мой большой поклонник. Он ждал за дверьми и стеснялся войти. Конечно, я попросил ее привести мужа, пение которого я так люблю, что не могу выразить словами.