Робин Апдайк - Саддам Хусейн

Так же как Хусейн доказывал принадлежность Ирака к Месопотамии с помощью священной баасистской идеи арабского национализма, так же подчинил он и другой аспект партийной идеологии — «социализм» — краткосрочным соображениям политической выгоды. Либерализация иракской экономики, начатая в середине 1970-х годов, значительно шагнула вперед во время войны. В 1983 году режим благословил приватизацию сельского хозяйства, и через четыре года Хусейн официально объявил, что частный сектор будет поощряться, чтобы играть, наряду с государственным сектором, важную роль в экономике. Субсидии, за исключением некоторых, были отменены.

Несмотря на то, что от этой политики выиграли, в основном, сверхсостоятельные бизнесмены, непрерывная доставка продуктов питания в Багдад во время войны была необходима Хусейну, чтобы уберечь население от последствий конфликта. Естественно, Хусейн уделял важную роль частному сектору в послевоенном экономическом восстановлении Ирака, надеясь, что его более динамичная природа поможет оживить ослабленную экономику. Поэтому многие государственные корпорации были распроданы частникам по очень выгодным ценам, и очень много говорилось о конечной приватизации всех государственных предприятий, кроме нефтяных и военного снабжения. Был отменен контроль над ценами на все товары. Иракцы, у которых были незаконные счета за границей, поощрялись к открытию импортных деловых счетов, излишние вопросы им не задавались. Была сделана попытка привлечь капитал из стран Залива и иностранных, в основном западных, компаний, и частным предприятиям были выданы лицензии на импорт на сумму два миллиарда долларов. Ходили слухи о таких далеко идущих экономических идеях, как образование Иракской биржи и приватизация банковского сектора.

Многим иностранным обозревателям эти меры казались более серьезными, чем подобные действия в прошлом, потому что они сопровождались беспрецедентными признаками готовности к переменам со стороны Хусейна — ради того, чтобы доказать иракской общественности, что конец войны действительно стал началом новой эпохи. В обращении к Иракской коллеги адвокатов 27 ноября 1988 года, через три месяца после прекращения военных действий, Хусейн объявил о всеобщей амнистии политзаключенных и обещал учредить в Ираке демократическую многопартийную систему. Через месяц он начал распространять идею о новой конституции, которая введет прямые выборы президента, допустит существование оппозиционных партий и свободной прессы и обеспечит роспуск Совета Революционного Командования. Чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений, в январе 1989 года Хусейн созвал совместное заседание СРК и РУ, которое утвердило предложения о политических реформах и образовало особую комиссию, чтобы составить рабочий проект новой конституции.

В апреле 1989 года иракцы пошли к избирательным урнам в третий раз после 1980 года, чтобы выбрать новое Национальное собрание. Как и раньше, в страну пригласили массу западных журналистов, чтобы они воочию могли наблюдать расцвет «демократических преобразований». В то же время арабская пресса готовилась к пропагандистской кампании Саддама весьма экстравагантным способом: к примеру, как сообщалось, ведущие издатели в Египте получили «новенькие, с иголочки красные, белые, голубые и светло-коричневые „Мерседесы-Бенц-230“» … Менее важные фигуры получили «Тойоты». Всячески обыгрывалось то, что небаасисты имели право выдвигать свои кандидатуры и что половина делегатов определились как «независимые». Однако власти «забыли» заявить, что в выборах не разрешалось участвовать людям, «представляющим опасность для государства».

Последовали и другие знаки политического послабления. В Багдадском университете устроили «Стену свободы», где, как предполагалось, студенты могли высказывать свое недовольство. Государственные газеты стали публиковать довольно много жалоб на трудности повседневной жизни, в частности, на высокие цены и мелкие случаи коррупции. Это, в свою очередь, дало возможность министру информации и культуры Латифу Нуссейфу аль-Джасему гордо заявить, что в Ираке нет цензуры. Никого не спрашивают, о чем он намерен написать. Единственные ограничения относятся к вопросам национальной безопасности.

Показная «демократизация» иракской политики мотивировалась не только внутренними политическими соображениями. И ее главной целью не было создание политической инфраструктуры для либерализации экономики. Она была равным образом направлена на Запад, чтобы поднять рейтинг соблюдения прав человека в Ираке, особенно ввиду публичного негодования относительно зверств против курдов, проводимых в это время.

Как и в 1975 году, курды стали основной жертвой новых взаимоотношений между Ираком и Ираном. С устранением иранской угрозы его личной власти Хусейн обрушился на курдов с невиданной кровожадностью. Казалось, он решил поставить «окончательную точку» на борьбе курдов за независимость и уничтожить всякие попытки их сопротивления. Не прошло и двух месяцев после окончания войны, как приблизительно на 65 курдских деревень обрушились химические атаки. От «смертельного ветра» погибло не менее 5 000 человек, а 100 000 бежали к турецкой и иранской границам. Те, кому повезло, перешли через границу, и их временно приютили местные власти. Те, кому не повезло, были захвачены иракцами и разделены на мужчин и женщин: женщин послали в лагеря для интернированных в Курдистане, а мужчины «исчезли», то есть, скорее всего, были ликвидированы. За год число курдских беженцев в Турции и Иране возросло до 250 000, тогда как примерно такое же количество было насильственно «перемещено» либо в курдские концлагеря в западной пустыне, либо на специальные хутора, построенные Саддамом в западном Курдистане.

Тяжкая судьба курдов вызывала международную волну общественного сочувствия и острую критику Хусейна. Американский Конгресс выступил за санкции против Багдада, тогда как Европарламент осудил Ирак и призвал сообщество запретить любые поставки оружия в эту страну. Даниэль Миттеран, жена французского президента, после посещения курдских беженцев в Турции опубликовала эмоциональное обращение в защиту курдов.

Хусейн был удивлен и раздражен размахом международного возмущения. Отвергнув эту критику как «сионистский заговор» с целью дискредитировать Ирак после его «славной победы» над Ираном, он запустил пропагандистскую кампанию, преподнося перемещение курдов в качестве гуманного акта. «На протяжении всей современной истории многие государства переселяли часть своего населения с определенных площадей по гражданским или военным мотивам, — говорилось в иракском ответе. — Почему же в таком случае мир сосредоточился на Ираке?» Более того, доказывал он, перемещение курдов было чисто гуманным актом: «Ирак очищает приграничную полосу от всего населения, включая курдов, а также другого населения, чтобы защитить людей от угрозы иранского обстрела».