Николай Храпов - Счастье потерянной жизни т. 2

После молитвы он стал беседовать с товарищами по камере, знакомясь с ними, и удивляя всех разумными, осмысленными рассуждениями: о жизни, и особенно о Христе, и Его великом Евангельском учении. Люди слушали с большим вниманием, но их удивляло не само учение Христа, а то, что такой молодой юноша, по их выражению, так крепко верит в Бога. В камере он приобрел всеобщее расположение. Поэтому тюремная брань да беспрерывное курение стали, заметно, сокращаться.

* * *

Через несколько дней Павла вызвали к следователю. По дороге он пытался представить себе предстоящую беседу; в сознании его пробежали, один за другим, предполагаемые вопросы, угрозы и даже побои, о которых, частично, он слышал от других, особенно, от своих новых камерников. Он почувствовал, что сердце его расслабло, а когда подошел к кабинету следователя, совсем растерялся.

— Ну как, Владыкин, ты за эти дни подумал о своем будущем? Ты представляешь, куда заведет тебя твой Иисус? — надменно спросил его следователь.

Павел посмотрел вокруг себя: в кабинете сидело несколько человек и, как мечами, пронизывали его своими взглядами, изучая все его движения. Один из них был в форме НКВД, другие — в приличных гражданских костюмах: пожилые и совсем еще молодые.

— Как, Владыкин!? Неужели ты веришь в какого-то Иисусика? Такой молодой! Откуда ты раскопал эти стариковские глупости? — обратился к Павлу, самый пожилой из них.

— Уважаемый начальник, — начал Павел, — вы такой пожилой, видимо, старый член ВКП(б), было бы вам приятно, если бы я вашего вождя — Ленина, унизил сейчас так, как вы, насмешливо, уничижаете передо мной Иисуса Христа — Господа моего? Разве вас так учил Ленин поступать, в атеистической пропаганде, с верующими людьми? Я ведь был немного атеистом и хорошо помню партийную установку Ильича, по отношению к верующим — это, во-первых.

Во-вторых, вы назвали истину Божью и учение Христа стариковской глупостью! Стоило же вам из-за этой, как вы говорите, глупости, на виду многотысячной массы заводских рабочих, жителей города, арестовывать какого-то двадцатилетнего мальчишку, оставить свои кабинеты и приехать сюда, на беседу со мною? А прибыли, как я вижу, издалека. За глупостью так не гоняются.

— Отвечаю и вам, гражданин начальник, — обратился после этого Павел к своему следователю, — мы все думаем о своем будущем: и верующие, и безбожники, с той только разницей, что верующие думают о том, что им уже приготовлено Христом, живут Им, и оно охраняется для них, могуществом Божьим. Даже смерть является приобретением этой будущности. Для безбожника же, смерть — это бездонная яма, покрытая мраком абсолютной неизвестности. А насчет того, что меня "Иисус заведет", отвечу вам так: пока, мой Иисус, просветив Своей истиной, вывел меня из тьмы греха и порока. А вот вы-то, куда меня завели, когда привезли с завода?! Подумайте над этим сами; и это — за имя Иисуса.

— Владыкин! — спросил Павла, следующий из присутствующих в кабинете, — вот в разговоре с нашим товарищем, говоря о Ленине, вы выразились — "ваш вождь", а разве Ленин не является и вашим вождем?

Павел с улыбкой посмотрел на допрашивающего и ответил:

— Уважаемый начальник, вы прекрасно знаете моего Вождя Спасения и спрашиваете с единственной целью — на моем ответе построить политическое обвинение мне, но я не боюсь этого, и потому на ваш вопрос отвечаю вопросом: — Может ли, на путях в Небесное Царство и на путях земного благополучия, быть один и тот же вождь? Конечно, нет! Так вот, я себе избрал уже Вождем — Иисуса Христа!

— Ой, Владыкин, — возразил еще один из собеседников, — я уверен, подрастешь ты — поумнеешь, одумаешься, оставишь своего Вождя и изберешь настоящего, а? Не может случиться так?

— Может… — ответил Павел.

Все настороженно посмотрели на него в ожидании разъяснения непредвиденного ответа.

— … Если этот настоящий вождь, — продолжал Павел, — и родится так, как Христос, от девы, и совершит пред людьми столько же чудес, сколько совершил Христос, и полюбит падшего, погибшего человека, и умрет за него, воскреснет и вознесется, как Христос — тогда я, оказавшись в беде, воскликну уже не "О, Господь мой!", а назову тогда имя другого, избранного мною вождя, лучшего, чем Иисус Христос.

— Владыкин! — начал пожилой сотрудник, в форме работника НКВД, — я вот, наблюдая за тобой, скажу тебе, совершенно откровенно, ты умный малый, не по годам развит, с производства имеешь хорошую характеристику, уверен, что честный, а… преступник! И преступник против своего развития, против грамотности, против своего светлого будущего. А почему? Вот почему: я знаю христианскую идеологию, ведь ваша идея такая же, как и у нас — материалистов: честный труд, честность в браке, трезвость, осуждение эксплуататоров, отзывчивость к своим ближним и многое другое? Зачем тебе нужна эта мистика, вера в духовное? Зачем подвергать себя таким неприятностям? Разве, ты не можешь быть полезным, передовым? Да ты уже являешься таким, ведь пойми, по сути мы делаем одно — преобразование старого общества. Нам ведь очень немногое нужно, чтобы быть с тобой совершенно одно. Брось ты это духовное, эту мистику, ведь ты же наш, современный человек! Вот почему, ты преступник против себя! Я от души тебе говорю и готов обнять тебя.

— Да, начальник, это так, — начал Павел, — вижу, что говорите от души, но душа-то у вас безбожная, потому и клонит против Бога. А относительно моей преступности, расскажу вам один пример из жизни: два человека, молодой и старый, взялись работать на одном огороде — сажать картошку, но грядки у них разные, и семена разные. И вот, один из них, старший, заспорил с другим и стал доказывать молодому, что его семена лучше, а потому, у молодого вырастет только ботва. Молодой же, ответил ему очень коротко: "Осенью посмотрим!" Старший рассердился, и давай его дубасить тяпкой по спине, а когда сбежался народ, то он, пользуясь старшинством, еще и обвинил молодого. Так, какова у него честность?

Начальник улыбнулся, но ничего не ответил.

— Так вот, и вы: привели меня под дулом револьвера, а хотите доказать этим правдивость своих идей, да и меня еще склоняете, быть вашим учеником. Вы победите меня так, как победил меня Христос, тогда я сделаюсь вашим учеником. А поскольку, вы на это неспособны, я все время буду казаться, в ваших глазах, преступником.

Один за другим, обвинители покидали кабинет, пока Владыкин не остался со следователем наедине. Павел чувствовал, какая неимоверно великая сила руководит им при ответах обвинителям, что эта сила: выше его разума, больше его способностей и, главное, она неисчерпаема. Он восхищался, прислушиваясь к собственным ответам, вспомнив, с каким удрученным настроением, опустошенным, он ухватился за ручку двери, входя к следователю. Следователь, как бы механически, вытащил из ящика револьвер и, направив дуло на Владыкина, небрежно положил его рядом с собой, справа. Потом, копаясь в бумагах, проговорил: