Николай II. Бремя самодержца. Документы, письма, дневники, фотографии Государственного архива Российской Федерации - Коллектив авторов
Дневник Николая II
27 февраля. Могилев
В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад; к прискорбию, в них начали принимать участие и войска. Отвратительное чувство – быть так далеко и получать отрывочные и нехорошие известия! <…> После обеда решил ехать в Ц[арское] С[ело] поскорее, и в час ночи перебрался в поезд.
Дневник вдовствующей императрицы Марии Федоровны
27 февраля. Киев
Очень тревожные сообщения из Пет[рограда]. Ужасно! Говорят, что Ники едет обратно. Должно быть, это серьезно. Безнадежность! В середине войны! Плохие руководители или плохие советники? К чему нас все это приведет?
28 февраля
Абсолютно никаких сообщений из Петерб[урга]. Очень неприятно. Игнатьевы[627] прибыли к завтраку, он тоже ничего не слышал. Дума закрыта, почему?170 Говорят, определенно, это дело ее рук! В такой момент снова ужасная ошибка! Нужно быть действительно сумасшедшими, чтобы взять на себя подобную ответственность.
Дневник Николая II
28 февраля. В поезде
Лег спать в 3.15, так как долго говорил с Н. И. Ивановым, которого посылаю в Петроград с войсками водворить порядок 171.
Телеграмма Николая II императрице Александре Федоровне
28 февраля. Вязьма
Выехал сегодня в 5 утра мысленно всегда вместе прекрасная погода надеюсь чувствуете себя хорошо и спокойно много войск отправил с фронта с глубокой любовью Ники
Дневник вдовствующей императрицы Марии Федоровны
1 марта. Киев
Написала Аликс. Из Петерб[урга] ничего. Положение ужасное! Видела Фогеля[628], который рассказал, что знал. Стычки и столкновения. Волнения на улицах. Все это после закрытия Думы. Мы можем благодарить ее за глупость и желание взять власть в свои руки в отсутствие Ники. Непонятно, как можно брать на себя такую ответственность.
Дневник Николая II
1 марта. В поезде
Ночью повернули с М[алой] Вишеры назад, т. к. Любань и Тосно оказались занятыми восставшими. <…> Стыд и позор! Доехать до Царского не удалось. А мысли и чувства все время там! Как бедной Аликс должно быть тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам, Господь!
Письмо императрицы Александры Федоровны Николаю II
2 марта. Царское Село
Это все так ужасно, отвратительно, и события развиваются с колоссальной быстротой. Но у меня твердая вера, которую ничто не может поколебать, что со временем все как-то уладится – особенно с тех пор, как я сегодня утром получила твою телеграмму, первый луч солнца в этом мраке.
Дети спокойно лежат в темноте, Бэби тоже лежит с ними уже несколько часов после ланча и спит. Я провожу дни наверху и принимаю там же – лифт 4 дня не работает, труба сгорела. У Ольги 37,7, у Татьяны 38,9 и начинает болеть ухо, у Ан[астасии] 37,2 (из-за лекарства, которое ей давали от головы). Бэби еще спит, у Ани 36,6 – у них была очень тяжелая болезнь – наверное, Бог послал ее к добру! Они так стойко ведут себя все это время.
Я выйду и скажу «доброе утро» солдатам, которые стоят теперь перед домом. Не знаю, что писать, слишком много впечатлений, слишком многое надо сказать. Сердце очень болит, но это неважно, духом не падаю и в полной готовности. Только ужасно страдаю за тебя.
В тот же день
Быть врозь – более чем безумие, но души и сердца ближе, чем всегда, – ничто не может нас разлучить, хотя они именно этого желают, поэтому-то они не дают тебе увидеть меня, пока ты не подпишешь им бумагу – ответственное министерство или конституцию.
Не иметь за собой армии – это кошмар, тебя могут принудить к этому; но такое обещание – ноль, когда ты снова будешь у власти – они просто поймали тебя, как мышь в мышеловку, – это неслыханно в истории, – и меня убивает эта подлость и унижение: молодые люди расскажут тебе ясно о положении, слишком сложном, чтобы его описать, и я даю только письма, которые можно сжечь или спрятать.
Все очень слабы и лежат в темноте, ничего не зная ни о тебе, ни о самом худшем.
Дневник Николая II
2 марта. В поезде
Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко 172. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, т. к. с ним борется соц[иал]-дем[ократичекая] партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев всем главнокомандующим.
К 2 ½ ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста 173. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин[629], с кот [орыми] я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и обман!
Телеграмма начальник штаба Верховного командования генерала М. В. Алексеева – Николаю II
2 марта. Отправлена из Могилева и получена в Пскове
Всеподданнейше представляю ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ полученные мною на имя ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА телеграммы:
Страницы из дневника Николая II за 1917 г.
2-го марта. Четверг. Утром пришел Рузский и прочел длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будет бессильно что-либо сделать, т. к. с ним борется соц[иал]-дем[ократическая] партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение, Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. В 2 1/2 ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с кот[орыми] я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и обман!
От великого князя Николая Николаевича
Генерал-адъютант Алексеев сообщает мне создавшуюся небывало роковую обстановку и просит меня поддержать его мнение, что
