Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

История повторилась и в третий раз. Через десять минут и после бутылки пива посетитель был вновь заменён, на этот раз безразличным африканцем. Мы не стали дожидаться, когда он допьет свою выпивку. Хотя Хелена не соглашалась со мной и упорно утверждала, что мне «нужно пожить в Южной Африке и привыкнуть находиться среди буров», она согласилась уехать оттуда.

Она любила быструю езду, однако слушалась моих указаний. Посматривая назад в темноту, мне показалось, что я вижу машину, следующую за нами от гостиницы. Я попросил Хелену увеличить скорость и показал, где свернуть с дороги в лес. В город мы приехали окольными путями. Я сказал ей, что хотя и не был уверен, но чувствовал реальную возможность того, что люди в баре были частью группы наружного наблюдения. Эбе зависел от Хелен, ожидая, что она заберёт его в гостинице в восточной части провинции Трансвааль. Я сказал ей, что не следует продолжать попытки перевезти его через границу в эти выходные дни и что она должна проявить особое внимание для обнаружения слежки.

Я показал ей на карте место около холма, называемого «Голова Мананга», где, как я считал, можно было безопасно пересечь границу, и пообещал ей по возвращении с конференции АНК связаться с ней лично и способствовать переходу Эбе через границу.

Конференция проходила в городе Кабве в Замбии. Это была важнейшая объединяющая встреча, на которой Оливер Тамбо был вновь избран Президентом АНК, Альфред Нзо — Генеральным секретарём, а Томас Нкоби — казначеем АНК. Был также избран Национальный исполком в составе 25 человек. Джек Саймонс, по-прежнему остроумный циник, который наслаждался атмосферой конференции и духом делегатов, сказал мне, отвечая на вопрос о том, что он считает главной целью конференции: «Ха! Вы здесь в качестве «голосовательного мяса»[61]. Суть всех конференций в том, кто будет лидером».

Основные дискуссии развернулись вокруг усиления массовой борьбы в Южной Африке и восстаний в чёрных посёлках. Подчёркивалась необходимость усиления подпольных структур внутри Южной Африки — как в городах, так и в сельских районах. Нужно было, чтобы они опирались на «массовые политические революционные базы по всей стране, как средство подъёма вооружённой борьбы на новую высоту». Делегаты приняли решение усиливать всестороннюю народную войну, направленную на захват власти. Оливер Тамбо, здоровье которого начало ухудшаться, поклялся, что «все его остающиеся силы будут отданы борьбе за освобождение Южной Африки».

У нас не было иллюзий относительно жертв, которые потребуются для того, чтобы свергнуть апартеид. Накануне конференции южноафриканские коммандос совершили нападение на десять домов в Габороне — столице Ботсваны, и убили прямо в постелях девять беженцев, включая трёх женщин, ребёнка и старика.

В то же самое время четверо активистов ОДФ из города Крадок в Восточной Капской провинции, среди которых был Мэтью Гониве, были похищены и убиты. Убийцы, несомненно, были из ударной группы режима апартеида. Преступные акции, которые правители государства апартеида осуществляли против АНК в «прифронтовых странах», всё больше становились основным средством подавления ненасильственного сопротивления внутри Южной Африки. Список убитых активистов ОДФ продолжал расти. Виктория Мксенге — юрист, занимавшаяся вопросами прав человека, была убита около её дома в Дурбане через четыре года после убийства её мужа.

По окончании конференции в Кабве я получил от Рашида сообщение об исчезновении Клааса де Йонга, который выполнял задание в Южной Африке. Рашид просил меня связаться с Хеленой Пастоорс из «передового района» и сообщить ей о необходимости немедленно покинуть страну. Но было слишком поздно. И она, и Клаас были арестованы и обвинены в тайном провозе оружия в Южную Африку. Клаас сумел бежать в голландское посольство в Претории и провёл там почти два года, пока ему не разрешили покинуть страну. Хелена отсидела в тюрьме четыре года из тех десяти, на которые она была осуждена. Обвинение придало сенсационное значение её попыткам помочь Ибрахиму уйти из Южной Африки, заявляя, что это было частью очень важной «Операции Манго», названной так по имени места пересечения границы у холма «Голова Мананга».

Эбе с трудом избежал ареста. Он был доставлен в Свазиленд с помощью Мозеса и Аарон, которые перевезли его через границу в шкафу старого автомобильного прицепа типа «караван». Он остался в Свазиленде, чтобы действовать оттуда, а я был переведён в Лусаку. Я был назначен начальником военной разведки «Умконто ве сизве», а также был введен в состав Политиковоенного совета (ПВС), отвечавшего за организацию борьбы внутри страны.

Лусака была для АНК тем же, что и Брюссель для Европейского Союза. Там разрастались департаменты и структуры, что сопровождалось неизбежной бюрократизацией. На этом сходство заканчивалось, поскольку у нас не было привилегий. Руководство АНК и его члены жили в чрезвычайно скромных условиях. Сначала я жил у Джо Модисе — командующего «Умконто ве сизве» и его жены Джеки Молефи, которая вместе со мной входила в состав Военного командования. Джеки — красивая и умная «mgwenya» из поколения Одессы, была начальником службы связи. У них был маленький домик в посёлке Кабвата, где я спал на кушетке в гостиной.

Скоро мне удалось найти небольшую квартиру, в которой я жил с несколькими товарищами. Одним из первых приехал навестить меня Дэвид Рабкин, живший в Мапуту после освобождения из тюрьмы в начале 1984 года. Несмотря на Договор Нкомати, он сумел остаться в Мозамбике, как журналист, работающий на несколько газет. Он работал с Зумой и Су и, используя свой британский паспорт, часто ездил в Свазиленд, чтобы поддерживать связи с нашими товарищами, находящимися там. Он был в Лусаке, направляясь в Анголу, потому что хотел пройти обучение основам некоторые военных знаний. Мы провели вместе приятную неделю, вспоминая о прошлом и размышляя о будущем.

Я видел его в последний раз. Он погиб от взрыва неисправного устройства замедленного действия в последний вечер своей подготовки в одном из ангольских лагерей. Я получил это известие в Лусаке, когда направлялся в аэропорт. Я должен был улететь дневным самолётом в Европу на заседание Центрального Комитета и заскочил в штаб военных операций. Наш радист передал мне сообщение с нашей радиостанции в Луанде: «С прискорбием сообщаем товарищам, что Дэвид Рабкин погиб в результате несчастного случая прошлым вечером 23 ноября. Пожалуйста, сообщите об этом его семье в Лондоне и Су в Мапуту».

Я был потрясён и рухнул на стул, зажав голову руками. Слишком много погибло близких друзей. Такое дело, как наше, привлекало людей крупного калибра, умных, смелых и, прежде всего, преданных народу. Дэвид был одарён всеми этими качествами и был чувствительной и творческой личностью. Я подумал о Су и детях Дэвида, о его матери, которая ехала в Хараре, чтобы на рождественских каникулах встретиться там с ним и с его сестрой. Мне потребовалось немалое усилие, чтобы взять себя в руки. В штаб пришел Кашиус Маке — молчаливый, твёрдый человек, как и я, член Военного командования. Когда я сообщил ему о происшедшем, он был потрясён не меньше меня. Мы договорились о том, как известить семью Дэвида, и с тяжёлым сердцем я уехал в аэропорт.