Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам

С этими моднейшими на тот период времени «течениями» Давид Бурлюк и старался познакомить Владимира Маяковского, который впоследствии написал об этом в «Я сам» (в главке «ПАМЯТНЕЙШАЯ НОЧЬ»):

«Разговор. От скуки рахманиновской перешли на училищную, от училищной – на всю классическую скуку. У Давида – гнев обогнавшего современников мастера, у меня – пафос социалиста, знающего неизбежность крушения старья. Родился российский футуризм».

Бенедикт Лившиц с подобным утверждением согласен не был, написав:

«Самый термин „футуризм“ нам в то время был ещё одиозен. Его подхватил в ноябре одиннадцатого года Игорь Северянин, приставивший к нему слово „эго“ и сделавший его знаменем группы петербургских поэтов… Присвоив себе наименование футуристов, они сразу сообщили термину „пежоративный“ оттенок, побуждавший нас отклонять от себя этот ярлык, когда газеты, против нашей воли, стали нам его навязывать».

«Пежоративный» в переводе с французского означает «негативный».

Таким образом, по утверждению Маяковского, в ту «памятнейшую ночь» 4 февраля 1912 года из его разговора с Бурлюком и родилось новое российское движение, которое вскоре было названо «футуризмом».

Но Бурлюк уже был «будетлянином», то есть как бы уже олицетворял собою всё то, что ещё должно было появиться. Да и само слово «будетлянин» было аналогом заграничного термина «футурист». Стало быть, новое российское движение родилось гораздо раньше той февральской ночи. Что можно сказать по этому поводу?

Будем считать, что Маяковскому просто очень хотелось, чтобы его считали одним из основоположников российского футуризма, и он написал об этом в «Я сам». Понять его можно – ведь ему в феврале 1912 года было всего 18 лет. И он ещё только готовился стать художником.

Раскол авангардистов

12 февраля 1912 года в помещении Политехнического музея Москвы сообщество художников «Бубновый Валет» устроило диспут. Председательствовал на этом мероприятии художник Пётр Петрович Кончаловский, Давид Давидович Бурлюк делал доклад «О кубизме и других направлениях в живописи».

Вспыхнула бурная полемика, и вскоре всем стало ясно, что в рядах художников-авангардистов, ещё совсем недавно выступавших единым фронтом, начался раздор.

Главными оппонентами «Бубновых валетов» выступили художники, объединившиеся в сообщество с другим (ещё более странным) названием: «Ослиный хвост». Впрочем, тем, кто хотя бы немного знал о том, как и чем живут европейские живописцы, наверное, был известен конфуз, случившийся в Париже в 1910 году. Там на выставке «Салон независимых» экспонировалась картина, которую, как утверждали выставившие её мистификаторы, написал своим хвостом осёл, обитавший на Монмартре.

Российским авангардистам (прежде всего, Михаилу Ларионову и его жене, Наталье Гончаровой) эта история понравилась. И они, старавшиеся в своем творчестве совместить французский «кубизм» с примитивной живописью в народном российском стиле (лубок, иконы), заявили:

– Публика думает, что мы пишем ослиным хвостом, так пусть мы и будем для неё ослиным хвостом!

Так и возникло сообщество «Ослиный хвост», которое обрушилось на «Бубновых валетов» в Политехническом музее. Первой выступила Наталья Гончарова. Своей резкой критикой она вызвала в зале большой шум. Одним из шумевших был Владимир Маяковский. В тот день слова ему не предоставили, но «шумел» он, как утверждали присутствовавшие, великолепно.

Гончарову сменил… Об этом – газета «Против течения» (в номере от 18 февраля 1912 года):

«Сменивший её М.Ларионов заявил, что бубновые валеты – консервативны, а „Ослиный хвост“…

Публика опять зашумела, а председательствовавший Кончаловский (бубновый валет) пытался лишить слова оратора. Ларионов, весь бледный, ударил по кафедре кулаком, сломав в ней что-то, и закричал:

– Чёрт возьми, дайте мне сказать!

Шум удвоился, и в результате долго сопротивлявшийся Ларионов выкрикнул:

– Французы велики. Бубновые валеты – подражатели их и меня! – и покинул треснувшую кафедру».

Бенедикт Лившиц:

«Так закончился этот исторический диспут,… окруживший ореолом скандала в ту пору ещё недостаточно известные имена поборников нового искусства».

25 февраля в том же Политехническом музее «Бубновые валеты» устроили второй диспут. На сей раз докладчиков было два: писатель Максимилиан Волошин и художник Давид Бурлюк. Газета «Против течения» в номере от 10 марта написала:

«Участие Волошина на этих диспутах вызывает недоумение. Он своей литературностью и начитанностью вносит диссонанс в бестолковое бурлюканье наших бубновых валетов».

На этом диспуте Владимир Маяковский был уже не только зрителем и слушателем. Вместе с «будетляном» Алексеем Кручёных он был объявлен в афишах оппонентом докладчиков. Маяковскому, знавшему, по его же собственным словам, «неизбежность крушения старья», было что сказать, и он выступал очень решительно.

Алексей Елисеевич Кручёных вспоминал:

«Маяковский прочёл целую лекцию о том, что искусство соответствует духу времени, что, сравнивая искусство различных эпох, можно заметить: искусства вечного нет – оно многообразно, диалектично. Он выступал серьёзно, почти академически».

Но для того чтобы свергнуть «старьё», одного признания «неизбежности» его «крушения» было явно недостаточно. Требовалось предъявить что-то новое, своё. Однако ничего «нового», способного заменить устаревшее, у «бубновых валетов» ещё не было. Предложить им было нечего.

Биографы Маяковского считают это его участие в том давнем диспуте первым публичным выступлением будущего поэта. Однако в печати по имени он назван не был – ведь тогдашний Маяковский не создал ещё ничего, на что можно было бы обратить внимание. Лев Шехтель писал:

«… я вспоминаю, что Маяковский испещрял в ту пору изображениями жирафов любой кусок бумаги, случайно попавшей ему под руку, или даже целые альбомы для рисования».

Жирафы эти в образцы «нового искусства», конечно же, не годились.

Оппоненты «Бубновых валетов» решили взять реванш и торжественно объявили, что 11 марта 1912 года в Училище живописи, ваяния и зодчества откроется выставка под названием «Ослиный хвост». На ней предлагалось выставить работы Михаила Ларионова, Натальи Гончаровой, Казимира Малевича, Владимира Татлина, Марка Шагала и других художников-авангардистов.