Григорий Ревзин - Риэго

Кортесы вынесли решение о немедленном переезде в Кадис. Но король категорически отказывался двинуться в путь: он рассчитывал на восстание абсолютистов в Севилье. — Моя совесть и любовь к подданным не позволяют мне покинуть этот город! — заявил Фердинанд пришедшей к нему делегации кортесов.

Узнав о таком ответе, правительство растерялось. Что тут делать?

Выход из тупика нашел хитроумный Алкала Галиано. Он внес в кортесы законопроект, гласивший: «Принимая во внимание отказ его величества поставить в безопасность его царственную особу, а также его семью, кортесы объявляют, что настал момент рассматривать его величество в состоянии умственного расстройства, как это предусмотрено статьей 187 конституции 1812 года. Поэтому будет учреждено временное регентство, которое будет обладать исполнительной властью только на время переезда».

Кортесы приняли предложение. Тут же назначили регентство.

12 июня Фердинанд вынужден был со всей семьей покинуть Севилью. А 15 июня регентство сложило свои полномочия, и короля снова водворили на трон.

Так, уже находясь на краю гибели, испанские либералы сумели сохранить монархию, лишив Фердинанда разума и престола «лишь на четыре дня».

Кирога пришел к Риэго с особым заданием от нового военного министра генерала Сальвадора. Но он сделал вид, будто случайно заглянул к старому товарищу по оружию.

— Здравствуй, Рафаэль! Вот мы и снова в Кадисе! Три года тому назад мы отсюда открыли Испании путь к свободе…

— А теперь вот сидим сложа руки в ожидании победы наших генералов!.. Да только нам ее не дождаться… Я случайно натолкнулся на вопиющие факты. Калатрава и Аргуэльес втайне разрабатывают нечто вроде капитуляции. Но я ничего не могу предпринять против изменников, я бессилен.

— Да, я тоже слыхал об этом. Видно, дела наши совсем уж плохи…

— Они действительно плохи. И прежде всего потому, что плохи люди, которым эти дела доверены.

Риэго подошел к окну и показал вдаль:

— Вспомни, Антонио, нас была здесь горсть против целой армии. И мы побеждали!

— Что ж нужно делать?! Скажи, ты ведь президент кортесов. После короля ты первый человек в Испании!

Риэго горько усмехнулся:

— Ты знаешь так же хорошо, как и я, почему «первый после короля человек» лишен всякого влияния. Министры доверяют мне не больше, чем ты!

— Что касается меня, — счел нужным запротестовать Кирога, — ты напрасно…

— Тебе же известно — я потребовал две тысячи человек, чтобы пройти рейдом по Андалузии, и мне отказали! Возмутительно и смешно: всем вам не дает спать моя злосчастная слава!

— Что ж, ты правильно понимаешь свое положение, Риэго… Позволь дать тебе совет: я слышал, что донья Тереса готовится к отъезду в Гибралтар с твоим братом. Оставь и ты эту безнадежную возню и отправляйся вместе с ними в Лондон.

Риэго зашагал по комнате. Жилы на лбу его вздулись.

— При всей твоей неприязни ко мне я, не думал, Кирога, что ты способен на… на такую подлость. В отношении боевого товарища!.. Чтобы удалить меня таким путем из Кадиса… И вы посмели рассчитывать на мое согласие! Одна мысль об этом способна довести меня до крайности. Нет ли у тебя, честный Кирога, иных предложений для меня?

— Есть, есть…

— Тогда говори поскорей и уходи. Но берегись: есть оскорбления, которых не потерпит и былая дружба.

— Ты можешь покрыть себя новой славой…

— Прошу без лирических прикрас!

— Говоря кратко, тебе предлагают быть начальником штаба армии Бальестероса. Ты будешь и наблюдать за ним.

— Недурно придумано, черт побери! Славную фигуру буду я представлять собой под началом человека деспотичного, как великий визирь! Вам ведь прекрасно известно, что дон Франсиско со мною не в лучших отношениях…

— Отвечай, Риэго: ты принимаешь предложение?

Напряженное молчание. Риэго разводит руками:

— Что ж, принимаю…

Маленькая барка проскользнула мимо французских передовых судов, блокировавших Кадис, прошла незамеченной Гибралтарский пролив и 17 августа бросила якорь в порту Малаги.

Командующий гарнизоном Малаги генерал Саяс уже вел переговоры о сдаче города французам. Риэго арестовал Саяса и отправил его морем в Кадис. Так же поступил он и с настоятелями четырех мужских монастырей, монахи которых призывали народ к восстанию и к истреблению черных. На женские монастыри он наложил контрибуцию в тысячу реалов с каждой монахини. С города был взыскан налог в два миллиона реалов для покрытия военных расходов.

Прибытие Риэго внушило бодрость тем, кто был сторонником новой Испании, кто хотел защищать ее.

Генерал Риэго обратился с воззванием к солдатам гарнизона Малаги:

«…Боевые друзья! Мы победим наших врагов и будем существовать свободными людьми или же подпадем под их власть и станем влачить нашу жизнь опозоренными, закованными в цепи. Что касается меня, я никогда не перестану быть испанцем и буду неизменно сражаться рядом с испанцами! Вы всегда сможете видеть своего командира, вашего боевого товарища, разделяющим как успехи и славу, так и все лишения мужественных бойцов, выполняющих свой долг. Но я сумею наказать твердой рукою малодушных, трусов, бесчестных — всех, кто будет вредить славе и свободе отечества. Да здравствует конституция и доблестные ее защитники! Да здравствует конституционный король! Ваш боевой товарищ и генерал Рафаэль Риэго».

Риэго задался большой целью: начать из Малаги восстановление армии, дезорганизованной предательством генералов. Батальон за батальоном, полк за полком собрать войско в кулак и создать угрозу в тылу французов, осаждающих Кадис.

О деятельности Риэго в Малаге скоро узнал противник. Чтобы раздавить зарождающийся на юге новый центр сопротивления, французский штаб сформировал сводный франко-испанский корпус в 12 тысяч человек. Одна из дивизий, под командованием абсолютистского генерала Хуана Каро, выступила против Малаги со стороны Ронды. С востока, от Альмерии, двигалась дивизия генерала Боннемена. С юго-запада грозил генерал Ловердо. Враг был в пять раз сильнее конституционалистов.

Снова, как три года тому назад, Риэго пришлось пережить в Малаге тяжелые дни.

Его достигла весть, что 31 августа на фортах Трокадеро, господствующих над Кадисом, поднято французское знамя. Значит, дни Кадиса уже сочтены…

Почти одновременно с этим он узнал о капитуляции Бальестероса. Оттесненный графом Молитором к Гранаде, Бальестерос отправил парламентеров к французам. Ценой признания мадридского регентства он сохранил за собой командование капитулировавшей армией. Генералу было предписано оставаться с его войсками на месте и ждать дальнейших распоряжений штаба герцога Ангулемского.