Русский сыщик И. Д. Путилин т. 2 - Иван Дмитриевич Путилин
— Так, если тебя не вывезет твоя знаменитая «кривая»... — серьезно ответил я.
Драма в карете княгини. Петербург в панике
Прошли сутки, в течение которых я не видел моего друга. Под вечер я получил экстренную записку от него:
«Приезжай, доктор, немедленно. Помимо общего интереса, требуется твоя медицинская помощь. Вампиры не на шутку шалят!
Путилин».
Говорить ли вам, с какой быстротой мчался я к Путилину? Скажу только, что ровно через двадцать две минуты я ураганом влетел в его кабинет.
— Что такое... — начал было я и... осекся.
На широком диване в сильнейшей истерике билась элегантная красивая дама. Роскошная ротонда на белом Тибете свесилась с ее плеч. Черный бархатный лиф был расстегнут.
— Аха-ха... ха! А-а-а!.. — вырывались из ее прекрасного рта спазматические выкрики.
— Доктор, скорее окажи помощь княгине! — взволнованно обратился ко мне Путилин.
«Княгине? — удивился я. — Час от часу не легче: то графиня, то княгиня...»
Лицо ее было бледно, с легким синеватым оттенком. Очевидно, это был припадок сильной истерии.
— Был кто-нибудь из докторов?
— Никого, никого... Скорее, доктор! — нетерпеливо прошептал мой друг.
Барынька, очевидно, была в корсете. Прежде всего надо было ее расшнуровать.
Я подошел к ней, шепнув Путилину:
— Покуда я буду оказывать помощь княгине, расскажи хоть в нескольких словах, в чем дело.
— Сейчас мне донесли, что у подъезда нашего остановилась карета, что случилось какое-то несчастье. Я, словно предчувствуя что-то недоброе, бросился вниз. Действительно, у подъезда стояла щегольская карета с гербами. Я быстро распахнул дверцу и увидел эту даму, лежавшую в глубоком обмороке. Дверца противоположная была раскрыта.
— Не подходите! Ах! Пощадите! — вдруг раздался дико-испуганный крик в кабинете. — Вампир! Вампир! Кровопийца! Что вы со мной делаете?! Вы хотите высосать мою кровь?.. Спасите!
Путилин не докончил начатого рассказа, подошел ко мне и княгине.
— Сударыня... княгиня... Ради Бога, придите в себя, успокойтесь, — прошептал я, стараясь разорвать шнур от ее корсета. — Не бойтесь меня: я не вампир, а доктор.
— Нет, нет, вы лжете... вампир, вампир!.. Аха-ха-ха!.. — забилась у меня под руками бедная княгиня.
Благодарю покорно! Я — доктор, и вдруг — кровопийца-вампир!
— Иван Дмитриевич, давай скорее из моей сумки морфий и шприц, — отдал я приказ великому сыщику.
Путилин подал мне то и другое, продолжая хладнокровно рассказывать далее:
— Со слов насмерть перепуганного кучера я узнал следующее: когда карета почти поравнялась с нашим подъездом, до него, кучера, донесся из кареты подавленный крик. Он взглянул в окно кареты и увидел, как из нее быстрее молнии выскочила какая-то черная фигура. Его госпожа лежала, опрокинувшись навзничь. Предчувствуя несчастье, он круто остановил лошадей. Два дежурных агента внесли ее в мой кабинет. Узнав от кучера, кто его госпожа, я послал с ним агента за князем. Он сию минуту должен прибыть сюда.
Наполнив шприц слабой дозой морфия, я решил сделать новой жертве вампира подкожное впрыскивание, но лишь только я коснулся шприцем ее руки, как опять она вздрогнула, широко раскрыв испуганные глаза, и голосом, полным ужаса, закричала:
— Чудовище!!! Спасите!.. Выпивает кровь!
Она стала рваться с такой силой, что я — при всем моем желании — не в силах был сделать укола.
В эту минуту, к счастью, явился князь — ее муж. Узнав, в чем дело, он принялся горячо благодарить Путилина, произошла трогательная сцена с женой, приглашение-просьба «расследовать» дело, и... и, поддерживаемая своим мужем, вторая жертва вампира благополучно покинула кабинет.
Путилин, смеясь, развел руками.
— Вот и все, мой дорогой доктор, что дало мне предварительное следствие.
— Да, не много! Зато я попал в сонм кровопийц-вампиров. Вечно ты, Иван Дмитриевич, подведешь меня под какую-нибудь пакость! — шутливо ответил я.
Весть о таинственных приключениях с двумя высокопоставленными дамами каким-то чудом с быстротой молнии разнеслась по Петербургу.
Прошло два дня — и столица была объята паникой.
Начиная от фешенебельных гостиных и кончая улицей, только и было разговоров, что о каких-то извергах, высасывающих кровь из грудей живых людей.
Даже огненную тройку, запряженную дьяволами, с Сатаной на козлах видели!
«И гляжу это я, матушка, и только молитву творю: несется это, матушка, огненная колесница, а в ней — не к ночи будь помянуто! — красные хари».
«Да неужто? Ахти нас, грешных!» — испуганно прерывали «очевидицу» устрашенные слушатели и слушательницы.
«Хорошо! Едет эфтая самая колесница, вдруг — стоп! Выскакивают хари звериные — и прямо ко мне шасть. «Крови, — кричат, — крови давай, Анфиса Кузьминична!» Сомлела это я со страха...»
«И что же, матушка, высосали?»
«Кровь-то? Высосали, окаянные, почитай, штофа два из меня крови высосали».
«А ты как же кровь-то двумя штофами вымерила? Ась?» — смеялись иные скептики.
В великосветских гостиных таких разговоров, конечно, не было, но зато там шло великолепное и тонко-язвительное шушуканье о приключениях с двумя их сиятельствами. Однако вскоре, дня через два, и эти злословия прекратились, ибо... ибо за этот срок мой друг уже насчитал шесть новых жертв неведомых чудовищ, в число которых попали и некоторые из шушукающихся великосветских львиц.
Тогда паника приняла огромные размеры.
Немногочисленные газеты того времени захлебывались в истерично-выгодном (для розницы) негодовании.
«Еще новая жертва неслыханных таинственных существ.
Вчера на груди (левой) графини уже совершенно ясно были видны укусы-проколы. Из графини выпущена вся кровь... Вампиры летают и пьют кровь массы жертв. Где же прославленный гений 252 нашего начальника сыскной полиции г. Путилина?! Наши жены и дочери в смертельной опасности, а наши Лекоки спят...»
— Ну не дураки ли, доктор? — со смехом обращался ко мне Путилин, читая эти газетные «ламентации». — Во-первых, никто из репортеров никогда и не видел «левой груди» графини, княгини, баронессы, а во-вторых... Как может обыкновенный смертный поймать «таинственных» «летающих» вампиров? Экие болваны, помилуй Бог!
— Ты напал на какой-нибудь след?
— Я начинаю выводить мою «кривую»... Вчера я беседовал с некоторыми пострадавшими, но... откровенно говорю тебе, доктор: это — одно из наиболее темных дел, какие только мне приходилось раскрывать.
— Старая песня, Иван Дмитриевич! — улыбнулся я. — С этого ты всегда начинаешь, выводя свою «кривую».
