Виктор Шендерович - Изюм из булки

Щека его — видимо, в процессе последней репетиции — была свежеизодрана женской рукой, но и попытка сослаться на это обстоятельство Менглету не удалась.

— Скажешь, что меня твоя собака поцарапала. У тебя же есть собака!

И Менглет, заранее покрываясь потом стыда, поплелся за любимым учителем.

Они вошли в подъезд, поднялись по лестнице. Менглет встал у стеночки в двух шагах — лжесвидетелем, ожидающим вызова для дачи показаний. Дикий позвонил в дверь. Дверь открыла жена Дикого и, слова не говоря, залепила мужу оплеуху.

Мастер сценической паузы, народный артист СССР Алексей Денисович Дикий выждал несколько секунд, с достоинством повернулся к ученику и коротко распорядился:

— Менглет, свободен!

Злободневный репертуар

Борьба с волюнтаризмом спасла молодого Олега Табакова от неотвратимой творческой удачи: ему светило сыграть главную роль в фильме про юность Никиты Сергеевича Хрущева. Бродить среди кукурузных полей, щупать початки, смотреть вдаль оптимистичным обаятельным взглядом… Никита Сергеевич даже успел утвердить кандидатуру Табакова на роль самого себя — но партия уберегла молодой талант.

Вскоре после снятия Хрущева артист встретил его в Малом театре. Вокруг бывшего главы государства зияла ощутимая пустота, но Табаков мог многое себе позволить уже в середине шестидесятых — и к Никите Сергеевичу подошел. Поздоровался, спросил, как жизнь…

— Да вот, Олег, — сказал Никита Сергеевич, — пришел посмотреть, как царей с работы снимают!

В этот вечер в Малом давали «Макбета».

Фотография на счастье

А эту историю рассказывал в стародавние времена Никита Михалков — в ту пору еще не учивший народ державности, а просто снимавший хорошее кино. И, между прочим, любивший подтрунить в компаниях над официозным папой.

А история такая. В октябре 1964-го в коридоры ВГИКа какая-то сорока принесла на хвосте свежую весть о том, что Хруща снимают — вот прямо-таки в эти минуты. Студент Никита, еще ребенком представленный своему полному тезке, помнил, что у папы, обладавшего уникальной способностью запечатлеваться с начальством, на рабочем столе стоит фотография — он с Хрущевым. И студент полетел сообщить отцу горячую новость.

Он ворвался в родительский дом возбужденный: папа, ты слышал?

— Что такое? — участливо поинтересовался Сергей Владимирович. — Что с-случилось, с-сынок?

Сынок уже было открыл рот, чтобы рассказать, что случилось, но в этот момент увидел фотографию на папином рабочем столе.

На фотографии рядом с папой стоял Леонид Ильич Брежнев.

— Что ты так разв-волновался, сынок?

Получка

Про михалковский цинизм ходят легенды, и легенды почти восхищенные. Ибо Сергей Владимирович был и есть циник — принципиальный; в его исполнении это не пошловатая уступка порокам и обстоятельствам, а жизненная позиция.

Как в старом анекдоте про скорпиона и черепашку: вот такое я говно!

Многие в писательском цехе поворовывают сюжетные ходы и даже тексты; но для того, чтобы миллионными тиражами опубликовать под своим именем диснеевских «Трех поросят», надо быть Сергеем Михалковым.

Рассказывают, как однажды он пришел в «Детгиз» за очередным безразмерным гонораром. Был день получки, и к окошечку кассы тянулась очередь — гонорарники, работники издательства… К очереди этой Михалков как Герой Соцтруда подошел, разумеется, с головы и, отодвинув безымянного «детгизовца», попросил выдать причитающееся.

Кассир посмотрел в ведомость и понял, что остальным можно в очереди уже не стоять: денег в кассе оставалось как раз на михалковский гонорар.

Кассир робко предложил компромиссный вариант: выдать Михалкову половину суммы сейчас, а остальное — завтра. Михалков не согласился. Позвали главного бухгалтера, потом директора издательства: Сергей Владимирович, войдите в положение… люди, очередь… мы завтра привезем на дом…

Герой Соцтруда был непреклонен:

— Д-давайте всё!

Наконец директор издательства не выдержал и возопил:

— Но почему?

Михалков ответил просто и непобедимо:

— А-алчность.

Теория комического

Юмор — почти всегда дитя контекста. Вот вам чудесный пример. Девяностолетний старик в ответ на вопрос, как ему удалось дожить до таких пределов и сохранить ясные мозги и здоровье, отвечает:

— Я всю жизнь работал и жил честно.

Ничего смешного, только пошловато немного, правда? Теперь — внимание — ввожу контекст! Эти слова в дни своего девяностолетия произнёс герой предыдущих сюжетов Сергей Михалков.

Вот вам уже и смешно, правда?

Все впереди

Рассказывают, что Михаил Ильич Ромм, работая во ВГИКе, обожал мучить абитуриентов просьбой пересказать «Анну Каренину», справедливо полагая, что в процессе такого пересказа образование, интеллект и вкус поступающего выявятся в полном объеме.

Обратился он с аналогичной просьбой и к абитуриенту Шукшину.

Шукшин, говорят, даже возмутился:

— Какая «Анна Каренина»? У нас в посевную горючего нет! Школу ремонтировать надо, котельная старая…

Вполне сочувствуя хозяйственным трудностям советского Алтая, присутствующие при диалоге поняли, тем не менее, что юноше во ВГИКе не учиться. Но Ромм, ко всеобщему удивлению, нарисовал против его фамилии плюсик.

— Но ведь он же не читал «Анны Карениной»… — осторожно напомнил кто-то мастеру.

— Да, — ответил Ромм, — но вы представляете, что будет, когда он это прочитает?

Напрасные опасения

Другая легенда из тех же коридоров.

Темой курсовой работы была комедия. Требовалось снять одночастевку. Некий вгиковец, представляя разработку будущей ленты, посетовал Ромму:

— Я только боюсь, чтобы не вышло, как у Чаплина. Михаил Ильич тут же его успокоил:

— Не бойтесь. Как у Чаплина — не получится…

Расширение кругозора

Поезд в Нижний Новгород с гостями фестиваля «Кинотавр» должен был отойти с минуты на минуту. У окна стоял Олег Янковский; его уже полчаса донимала общением явно не самая близкая его знакомая, дама из оргкомитета.

— Как жизнь? — спросил у нее, наконец, Янковский, чтобы, по крайней мере, больше не говорить самому, а только дотерпеть. Дама, отчаянно кокетничая, ответила так:

— Помните, у Блока, Олег Иванович? «Сотри случайные черты и ты увидишь — мир прекрасен!»

Олег Иванович вздохнул и со словами: «Секундочку, сейчас запишу…» — полез в карман пиджака за блокнотом.