Владислав Крапивин - Золотое колечко на границе тьмы

– Вроде бы… Ох…

– А велик?

Я поднял машину, крутнул колеса.

– В норме…

Мальчишка вылез из бурьяна. Щуплый, поцарапанный. В перемазанной синей майке. Я спросил:

– Лом, что ли, собираете?

– Ага.

– Для школы? Вроде бы, каникулы.

– Мы в летнем лагере. Вожатая говорит, что это железо на трактор для Кубы.

Надо же, какое совпадение!

– Ладно, трудись, – обрадованно сказал я. – Привет вожатой. Но имей в виду, велосипед на лом не отдам. Пешком до дома топать далеко.

У него появилась наконец улыбка:

– Не надо. Мы и так целую кучу натаскали.

Я оседлал свою конягу и, морщась, надавил на педали.

А дома я приткнулся к жиденькому своему секретеру (письменного стола еще не имел) и начал писать с размаха. О столкновении.

Только взрослым героем сделал не себя, а девушку Лиду, инструкторшу городского аэроклуба. И усадил ее на мотоцикл.

"Мотор заглох. Мотоцикл лежал в канаве. Переднее колесо медленно поворачивалось, и по спицам тихонько ударяла головка облетевшего одуванчика… Все случилось так стремительно, что, когда Лида поднялась на ноги, мальчишка по-прежнему стоял не двигаясь на краю дороги. В широко открытых глазах его быстро вырастал испуг…"

Так они и познакомились – юная летчица и мальчик Антон. Антошка, Тоник. Он был героем и других моих рассказов. В том числе и тех, что напечатаны в первой книжке.

Слегка выяснив отношения, они помирились. И Лида, узнав, что мальчишки собирают железо на трактор для Кубы, позвала Тоника к себе:

"– У нас в сарае всякого железного барахла много. Хоть расчистишь помещение. Зайдешь? Вон в тот дом с зеленой крышей."

…А над крышами парили пестрые воздушные змеи. Змеи-сигнальщики. Потому что сбор «кубинского» железа шел по всему городу и с помощью змеев ребята сообщали друг другу, где нашлись новые залежи лома. Бежали вверх по ниткам разноцветные клочки бумаги – "телеграммы"… Веселая жизнь! Азарт, августовский ветер над тополями, ощущение полета! И радостное сознание, что ты помогаешь тому мальчишке в берете, с карабином на плече, снимок которого недавно видел в газете.

А у Антошки – особое счастье! Лида пригласила его прокатиться на двухместном самолете в соседний городок. Лучше уж взять с собой мальчишку, – рассудила она, – чем занудного и прилипчивого ухажера Митьку Сарапова, который ноет все время: "Лидушка, ну можно с тобой?" Теперь она скажет: "Видишь, место занято, я обещала мальчику".

Сначала были у Антона слезы: отец не хотел отпускать его. Ни за что! Подумать только, на хлипком самолетике, за двести верст, с какой-то девчонкой! Но потом поговорил с Лидой и…

"– Слушай, – сказал отец, – хватит валяться в траве и реветь. Был я у этой летчицы. В общем так. Если свалишься с самолета, отвечать будешь сам."

А дальше – вот что.

"Ночь была тихой, но на следующий день с утра снова дул ветер. Трепетал в его струях длинный синий вымпел Клуба Веселых Ветров.

Тоник забрался на крышу и поднял "Битанго". В пальцах быстро скользила прочная капроновая нитка, из которой Римкин дед собирался вязать рыбачью сеть. Впрочем, у деда есть еще два мотка.

Когда змей ушел так высоко, что стал похож на серебряную бумажку от конфеты, Тоник закрепил катушку на железном пруте, торчавшем из крыши, и сел. Он не спешил. Пройдет еще полтора часа, прежде чем он опустит «Битанго» и помчится на аэродром. Туда, где ждет самолет!.. Рассказать бы кому-нибудь про свое счастье! Но Римка и Петька на пришкольном участке. Тимка уехал на рыбалку. Только маленький Клякса, скучая, бродит по двору.

– Лезь сюда! – крикнул Тоник.

Клякса задрал голову.

– К тебе? Мне не велят на крышу.

– Всего ты боишься, – сказал Тоник. – Нельзя, не велит… Ну, полезешь?

Клякса, пыхтя, вскарабкался по поленнице.

– Я сегодня в Калитино на самолете полечу, – сообщил Тоник.

– А мне школьную форму купили, – похвастал Клякса. – Только надевать не дают пока.

Тоник махнул рукой. С Кляксой говорить о самолете не стоило. Но Тоник не очень огорчился.

Он смотрел, как из-за туманной полосы далекого леса выплывали облака. Они шли над лугами и блестящими осколками озер, над синим изгибом реки и белыми домами пристанского поселка. Они были похожи на клубки желтой пушистой ваты.

Тоник прошептал свои давно придуманные стихи:

Облака, облака,Вы лохматые бока,Солнечные кручи,Собирайтесь в тучи…

Но облака не стали собираться в тучи (да Тоник и не хотел этого). Они продолжали свой веселый летучий путь – в сторону Калитино, куда скоро полетит и Тоник.

– Вон еще змеек! – обрадовался Клякса.

Из-за вершин тополей поднимался желтый с тремя черными полосками змей.

– "Тигренок!" – крикнул Тоник.

"Тигренок" взлетал над своими крышами, значит его все-таки отбили у "пиратов".

Надо было послать привет "Тигренку", и Тоник полез в карман за бумагой для "телеграммы".

Он нащупал смятый клочок. Это была записка вожатого Вострецова. Только сейчас Тоник вспомнил о ней – вчера-то сунул в карман, даже не прочитав. До того ли было, когда слезы…

Федор Вострецов писал: "Битанго! Дело с железом надо доводить до точки. Завтра в двенадцать дайте четыре красных – общий сбор."

Записки была получена вчера. Значит «завтра» – это сегодня. Значит, не будет общего сбора, потому в одиннадцать Тоник опустит «Битанго» и убежит на аэродром. Сам виноват, Феденька. Не надо посылать записки с бестолковыми малышами.

Тоник встал и потянулся, словно хотел показать кому-то, что ничего не случилось. Ему не хотелось уже смотреть на облака.

– Клякса! – позвал Тоник. – У меня дома на шкафу красная бумага для сигналов. Принеси.

Он и сам не знал, зачем сделал это. Ведь все равно он опустит «Битанго» в одиннадцать.

– Может, Тимка вернется, – подумал Тоник вслух. Но было ясно, что никто не вернется до обеда. Только будут иногда забегать на двор разведчики – иногда совсем незнакомые мальчишки – и просить, чтобы Тоник просигналил об их находках.

С крыши был хорошо виден циферблат часов на перекрестке. Тоник решил подождать до четверти двенадцатого и, если никто не придет, опустить змея.

Один за другим поднялись над крышами "Кондор", «Василек» и еще несколько змеев. Завязалась между ними переписка. Только «Битанго» молчал. Тоник смотрел на далекие часы.

Наконец вернулся Клякса с красной бумагой.

– Владик, – сказал ему Тоник, – можешь послать четыре телеграммы в двенадцать часов? И посмотреть, чтобы не упал змей…