Евгений Фокин - Хроника рядового разведчика.

Канаев снова трогается первым, мы следуем за ним. Осторожно проходим кусты и выдвигаемся на опушку. Останавливаемся и из-за кустов, присев на корточки, наблюдаем. Возле кустов трава высокая, хоть и редкая, и тяжелые капли росы при прикосновении холодят лицо, руки. Ткань костюмов, как губка, обильно принимает ночную влагу. Теперь все мы смотрим на лежащее перед нами поле, на которое из балки наплывает белый туман. С каждой минутой его становилось все больше, туман густел, волнами полз из кустов, словно кто-то выгонял его из низины.

Тихо. Ни звука, ни шороха. А настороженное ухо по привычке старается уловить присутствие чего-то враждебного, и надо быть ко всему готовым. Тишина режет ухо, и рассудок не хочет с ней смириться. Кажется, что в любой момент что-то должно произойти. Но бегут, бегут секунды, спрессовываются в минуты — и по-прежнему тихо. Даже не верится — возможно ли такое? Темнота спадает. Еще немного, и померкнут над головами последние звезды. Уже начинает сереть небосвод. Скоро рассвет. Вблизи уже стали различимы лица.

Застава перед нами, но пока ее не видно. Не выходя из-за кустов, буравящими взглядами пытаемся прощупать впереди лежащую местность. Но взгляд вязнет в волглом тумане. Но вот Неверов поднимается, еще раз оценивающе смотрит в сторону заставы, облизывает пересохшие от напряжения губы, затем резко взмахивает рукой, отчего на его груди как-то обиженно звякают медали, и шагает впереди.

Взяв на изготовку автоматы, вся группа устремляется за ним. Движемся слегка согнувшись в тумане, который, как белой пелеринкой, укрыл нас от постороннего глаза почти по самые плечи.

Теперь для нас не существует ничего, кроме притаившейся где-то поблизости за кустами заставы. Идем, готовые в любой миг встретить раскатистую скороговорку пулеметов. Нервы от напряжения словно превратились в одну струну, которая хотя и не звенела, но ощущалась всем сердцем, всем существом.

Идем споро, соблюдая осторожность, развернувшись в плотную цепь по направлению к выплывающему, как при проявлении фотоотпечатков, сначала нечеткому, размытому, но с каждой секундой наливающемуся сочностью, контрастом изображению.

Вот, наконец, из-за кустов проглянуло и здание погранзаставы. Подходим все ближе, ближе. Идем так тихо, что не слышим шороха своих шагов. Росная трава гасит все звуки.

Прежде в аналогичной ситуации в груди появлялся какой-то особый холодок. А на этот раз только мучит, гложет любопытство. Неверов, Канаев, Константинов, Пчелинцев — все мы ждем момента встречи с болгарскими пограничниками. Какие они? В наших руках привычно лежат, прикипев намертво, автоматы, куртки маскхалатов на груди расстегнуты, так быстрее добраться до гранат.

Тишина. И кажется, что мы не идем, а невесомо плывем в белом тумане. Состояние тревожного ожидания встречи, которое овладевает каждым перед самым началом решительных действий, достигает своего апогея.

Всхрапнул, явно с испуга, пасшийся поблизости конь. Хрумканье кормящихся коней мы уловили и раньше, но в этот момент храп коня был последним импульсом, за которым следовало действие.

— Вперед! — послышалась произнесенная шепотом команда, и группа броском устремилась к заставе.

Напряжения как не бывало, мы почувствовали полную раскованность, свежий ветер пахнул нам в лицо. Вот застава, уже рядом, за кустами. До нее остается двадцать пять — тридцать метров. И в этот момент из кустов, от левого угла здания, выскочил солдат и с радостным криком: «Братушки! Братушки!» — бросился нам навстречу.

Медлить нельзя — дорога каждая секунда, и наш порыв неудержим. Болгарский пограничник, по-видимому, не успел опомниться, как его винтовка с длинным ножевым штыком была выбита из рук, а он сам повержен на землю. Один из разведчиков остается около лежащего, остальные, разделившись на две группы, бегут к заставе: одна — к ее ближайшему углу, другая — обтекает здание справа.

Окна заставы раскрыты. Около каждого из них остается по одному разведчику, остальные бегут дальше.

С тыльной стороны дома встречаемся. На секунду, чтобы перевести дух, успокоиться, останавливаемся у небольшого крылечка, напоминающего наше, российское, а затем поднимаемся на него, и Канаев осторожно нажимает на дверь. Она бесшумно открывается, и мы вслед за Юрой попадаем в небольшой тамбур. На ощупь отыскиваем двери. В левую половину дверь не открывается, в правую — легко, но со слабым скрипом отворилась. Заглядываем в комнату. В ней темно, подслеповато светятся только окна. С трудом, но различаем справа стоящую вдоль стены пирамиду с оружием, слева — койку.

Слышим мерное похрапывание спящих солдат. Держа оружие на изготовку, входим в помещение и тихо, затаив дыхание, ступая с каблука на носок, тенями проскальзываем мимо пирамиды, отрезая им путь к оружию. Хоть и в сапогах, а ступаем так тихо, что и мышь не услышит. Присматриваемся. Койки заняты, но не все. Многих пограничников нет. Что снится болгарам в эти мгновения? И почему они спят? Спят безмятежно, спокойным сном, словно и не солдаты, а набегавшиеся за день дети.

Какую подать команду, чтобы хозяева сдались, мы не знали, поэтому вразнобой гаркнули громко: «Хенде хох! Руки вверх!»

Болгары вскакивают и поспешно поднимают руки. Они в нижнем белье и хорошо видны, даже в полумраке, застывшие около своих коек.

Держа на прицеле, даем им возможность одеться, предусмотрительно перед этим осмотрев у каждого обмундирование и койку. У подофицера обнаружили парабеллум старого образца. У остальных оружия при себе не было. Вскоре они все обуты и одеты. По одному выводим их за помещения и выстраиваем перед зданием. Их девять вместе с ранее захваченным часовым.

Уже почти светло. Солнышко вот-вот брызнет лучами на курящийся туманом лужок.

Осматриваем жилое помещение, склад, конюшню. Осматриваем из интереса: как у них? А что делать с оружием, заставой — не знаем. Никаких указаний на этот счет не получали.

Посовещавшись, решили оставить все на своих местах.

Наконец, бросаем прощальный взгляд на болгарскую пограничную заставу и наискосок через луг, оставляя на нем широкий темный след, направляемся с пограничниками в роту. Над изрезанной кромкой горизонта наконец-то появился яркий диск солнца. Хоть туман еще и продолжает борьбу с солнцем, но сдается, уступает и постепенно сползает, отступает к балке. Природа пробуждается. Алмазные капельки росы на изумрудно-зеленой траве, покрытой сизым налетом, напоминают о холодном рассвете. При косом освещении солнца они вспыхивают жемчужинами. Голубое небо и чистые четкие дали уже напоминают, что не за горами осень...