Павел Михайлов - 10000 часов в воздухе

В 1953 году была создана первая группа из семи пилотов гражданской авиации, которых направили обучаться пилотажу на реактивных самолётах. В этой группе я оказался вместе со своими старыми боевыми товарищами, однокашниками по Тамбовской лётной школе: Константином Петровичем Сапелкиным и Виктором Артуровичем Филоновым. Из всей группы один лишь Сапелкин успел познакомиться с реактивной техникой.

Случилось это вскоре после занятия Берлина советскими войсками.

— Сел я на берлинский аэродром Шенефельд, — рассказывал нам Константин Петрович. — Глазам своим не верю: стоят в ряд целехонькие «Хейнкели-111», последняя новинка немецкой авиационной техники. Ну, как тут было удержаться — не посмотреть на это чудо? У какого лётчика не заблестят глаза при виде самолёта незнакомой конструкции!

Забыв про осторожность и не заметив снаружи ничего подозрительного, Сапелкин смело забрался в машину и занялся исследованием кабины управления. Внимательно осмотрел доску приборов — на ней всё было знакомо, расположено почти так, как и на наших советских самолётах, если не считать надписей под приборами на немецком языке. Но справа пилот увидел какой-то красный рычажок. Он принял его за рукоятку шасси и с силой потянул на себя. В этот же момент на верху кабины, прямо над головой пилота, открылся люк.

«Вот тебе и раз! — подумал Сапелкин. — Кабина герметизирована, а вместо шасси — люк». Он встал на пилотское сиденье и выглянул в отверстие: вокруг самолёта стоял его экипаж, готовый по первому зову ринуться на помощь командиру.

— Ну, чего рты поразевали? — прикрикнул на них Константин Петрович. — Я же говорил, никакой мины нет!

Он снова уселся на пилотское место. Хотелось попробовать завести самолёт. Над самым сиденьем Сапелкин обнаружил красную ручку, назначение которой было непонятно. Решительным жестом он повернул рычаг. И тут случилось нечто невероятное. Раздался взрыв, и пилота с силой выбросило через раскрытый люк, подняв в воздух на высоту четырёх-пяти метров.

Члены экипажа бросились врассыпную, не сомневаясь, что самолёт заминирован.

Константин Петрович тяжело рухнул на крыло — даже самолёт покачнулся. А потом, придя в себя, медленно повёл одной рукой, другой… Перелома, к счастью, не было — пилота спасло добротное меховое обмундирование. Что же произошло? Оказывается, сработала катапульта.

Дело в том, что при полёте на больших скоростях нельзя выброситься на парашюте: мешает поток встречного воздуха. Поэтому для прыжка с парашютом в таких случаях предусмотрено специальное сооружение — катапульта. Силой порохового взрыва, преодолевающей встречный воздушный поток, катапульта выбрасывает лётчика из самолёта. Красная загадочная ручка, за которую дернул Сапелкин, привела в действие спусковой механизм, который и заставил недоумевающего Константина Петровича совершить это воздушное сальто…

Мы потом долго ещё поддразнивали Константина Петровича:

— Костя, расскажи, как ты в Берлине без самолёта летал!

Со свойственным ему добродушием Сапелкин охотно повторял свой рассказ.

Осваивая реактивную технику, каждый из нас испытал на себе катапультирование. Учились мы напряжённо. Техника управления реактивным самолётом значительно отличается от пилотирования обычной машины с поршневыми двигателями.

С волнением приступила наша группа к первым полётам. Припоминается один из первых моих рейсов на реактивном самолёте конструкции Ильюшина. Продолговатый фюзеляж его с короткими по бокам крыльями и поднятым кверху хвостом занял линию старта.

Окинув взглядом приборы, я увеличил до максимума обороты турбины и отпустил тормоза. Самолёт покатился вперёд; под его брюхом сплошной лентой быстро помчались серо-белые плиты взлётной дорожки.

Незначительным движением штурвала на себя я поднял переднее колесо, а вслед за этим прекратились толчки, исчезло ощущение точки опоры. Самолёт стремительно стал набирать высоту, ожила стрелка высотомера — она быстро отсчитывала одну тысячу метров за другой. Я взял направление на восток.

Ни тряски, ни вибрации, чувствую только лёгкие толчки, какие бывают, например, когда быстроходный катер реданом ударяется о встречную волну. Достигаю заданной высоты — десяти тысяч метров. Кабина загерметизирована. Безмятежная тишина. Правда, двигатель реактивного самолёта производит изрядный шум, если прислушаться к нему с земли, но моя скорость околозвуковая, поэтому я в кабине не слышу грохота собственного двигателя.

Стремительно несусь под лучами палящего солнца, вдалеке от бурь и непогод — они разыгрываются где-то там, под облаками. Самолёту эти стихии теперь не страшны. Одно непривычно — отсутствие винта; он прежде постоянно маячил перед глазами. С наслаждением ощущаю состояние полного покоя, будто самолётом управляет не разумная воля человека, а неведомая сила.

Вокруг меня необозримый воздушный океан. Чудится, я один во всей стратосфере. Но это только чудится. Навстречу мне с молниеносной быстротой только что промелькнул другой реактивный самолёт, летящий с востока на запад. На встречных направлениях лётчики реактивных самолётов видят друг друга какие-нибудь считанные секунды.

Самолёт мелькнул и исчез, как мираж. Вслед за ним отчётливо потянулся белый волнистый, точно облачная полоса, шлейф, вычерченный им на фоне неба. Следуя по этой белой ленте, оставленной в небе неизвестным товарищем, я могу двигаться к месту назначения, а товарищ может воспользоваться моим следом.

Впрочем, мы вооружены такими мощными средствами радионавигации, которые избавляют нас от необходимости пользоваться подобным ориентиром. Не успеваю передать по радио пролёт одного контрольного ориентира, как настраиваюсь уже на другой. А вот и пункт посадки! Снижение, кабина разгерметизирована, шасси выпущено.

— Заход на посадку разрешаю! — слышу в наушниках шлемофона голос диспетчера командного пункта.

На самолёт быстро надвигается аэродром. Мелькнула бетонная полоса. Легкий толчок от соприкосновения резины с плитами посадочной дорожки, и самолёт гасит скорость. Используя инерцию, я заруливаю на стоянку. Полёт окончен.

Свердловск! Всего два с половиной часа назад я находился в Москве…

Это было в 1954 году, а уже в 1955 году, во время авиационного парада, москвичи впервые наблюдали полёт нового многоместного пассажирского реактивного самолёта. Сейчас такие самолёты регулярно курсируют на наших воздушных внутренних и международных линиях.

Если лететь на реактивном самолёте с востока на запад, то пассажир, вылетев, допустим, из Новосибирска в 4 часа утра по местному времени, прибудет в Москву тоже в 4 часа утра, только по московскому времени. Иначе говоря, реактивный самолёт несётся с быстротой, почти равной скорости вращения Земли вокруг её собственной оси.