Роберт Кнехт - Ришелье

Действительно ли Ришелье наслаждался произведениями искусства или же он их просто коллекционировал в силу своего общественного положения? Был ли кардинал настоящим знатоком искусства? Его интерес к искусству не вызывает сомнений: кардинал интересовался литературой, в особенности театром; он любил парки. Но, кажется, что кардинал не испытывал никакой потребности ежедневно созерцать произведения искусства из своей коллекции. Составители описи Дворца кардинала и замка Рюэля указывают, что в отличие от великолепия его коллекций, личные апартаменты кардинала были обставлены с определенной долей аскетизма. Там находился «Святой Жером» Латура, а также картина с изображением замка Ришелье кисти Фукьера. В большинстве своем картины были посредственными. Мебель, за исключением кровати, нескольких кресел и табуретов, не сильно отличалась от мебели прислуги. В Рюэле дело обстояло так же. Простота была основным принципом личной жизни кардинала. Это наводит на мысль, что личные пристрастия Ришелье в области искусства проявлялись не столь открыто, как его общественное меценатство. «Трудно не признать, — писал Онор Леви, — что коллекции Ришелье представляли не столько личные эстетические вкусы кардинала, сколько желание продемонстрировать внешние атрибуты политической власти, питавшей его душу».

Эпилог

Ришелье умер 4 декабря 1642 года в Пале-Кардиналь, в Париже. Причиной его смерти, очевидно, был плеврит, хотя здоровье оставляло желать лучшего в течение продолжительного времени. Уже в мае, когда написал свое завещание в Нарбонне, он был не в состоянии поставить под ним свою подпись. Но несколько месяцев боролся с недугом, переносимый с места на место в таких огромных носилках, что их можно было внести в дома лишь через окна или через специально проделанные в их стенах проломы. Даже на смертном одре кардинал продолжал работать, отдавая приказы, распоряжения государственным секретарям, сидящим подле его кровати. Среди людей, навещавших его, был и король. Отношения между этими двумя людьми были основательно подпорчены делом Сен-Мара, но теперь они были готовы забыть взаимное недоверие.

«Сир, — сказал Ришелье 2 декабря, — вот мы и прощаемся: покидая Ваше Величество, я утешаю себя тем что оставляю королевство на высшей ступени славы и небывалого влияния, в то время как все Ваши враги повержены и унижены. Единственная награда, какую я осмеливаюсь просить у Вашего Величества за мои груды и мою службу, это продолжать удостаивать Вашим покровительством и Вашим благоговением моих племянников и родных. Я дам им свое благословение лишь при условии, что они никогда не нарушат. своей верности и послушания и будут преданы Вам до конца».

Людовик дважды наведывается к умирающему Ришелье. Первый раз он приводит свидетелей в замешательство громким хохотом, после того как выходит из Пале-Кардиналь, но во время второго визита выглядит искренне расстроенным. Во время вторичного посещения Ришелье советует Людовику оставить на своих должностях Сюбле де Нуайе и Шавиньи и назначить Мазарини его преемником. Король согласился с обеими просьбами. 3 декабря, когда смерть была уже близка, Ришелье спросили, не хочет ли он простить своих врагов. «У меня не было других врагов, — отвечает он, — кроме врагов государства». На следующий день, увидев, что он остался один со своей племянницей герцогиней д’Эгийон, которая была рядом с ним в течение всей его последней болезни, он говорит ей: «Помните, что я любил вас больше всех остальных». Затем, получив от отца Леона отпущение грехов во второй раз, великий кардинал скончался. Его тело было выставлено для торжественного прощания в течение девяти дней, после чего торжественная траурная процессия доставила его в часовню Сорбонны, где оно обрело временное пристанище до 1694 года, когда было перенесено в гробницу, сооруженную Жирардом на церковных хорах.

Вести о смерти Ришелье вызывали бурный восторг во Франции. Отец Гриффе, писавший в 1768 году, замечает по этому поводу: «Народ его не любил, и я знавал стариков, помнящих костры, запылавшие в провинции, когда были получены известия о его смерти». Даже королем, казалось, овладели смешанные чувства. По словам Монгла, хранителя его гардероба: «В глубине души он чувствовал большое облегчение и радовался, что избавился от него, так, что не мог скрыть это от своих близких». Однако 9 декабря он заявил: «Я желаю быть постоянным и непреклонным в следовании тем правилам и советам, которые дал мне кардинал, ибо я хочу, чтобы все оставалось без изменений. Я намерен оставить тех же министров и ввести кардинала Мазарини в мой совет, ибо он лучше, чем кто-либо другой, знает планы и максимы вышеупомянутого кардинала».

Людовик также утвердил Сюбле де Нуайе и Шавиньи в должности государственных секретарей.

Исчезновение Ришелье неизбежно привело к переменам при дворе, так как режим Мазарини был гораздо менее строг. В январе 1643 года возвратился и был прощен Людовиком в шестой по счету раз Гастон Орлеанский. За ним явилось большинство аристократов, отправившихся в изгнании при Ришелье. Как заметил венецианский наблюдатель, эти помилования были способны привести к большим беспорядкам, «потому что такие действия обычно вознаграждаются неблагодарностью». 20 января 1643 года Людовик ХIII не появился на торжественной мессе в Нотр-Дам, которую отслужили за упокой души Ришелье. В апреле он отправил в отставку с поста государственного секретаря по военным делам Сюбле де Нуайе, назначив вместо него Мишеля ле Телье. Вскоре после этого король тяжело заболел и 14 мая умер. Очевидец заметил по этому поводу: Он благочестиво окончил свое 33-летнее царствование, но его власть в ранние годы была очень ограничена опекунством и влиянием его матери, а в последние годы господством покойного кардинала, который сильно превысил министерские полномочия в осуществлении своих обязанностей.

Завещание Ришелье представляет собой сухой документ, почти не проливающий свет на его религиозные убеждения и политические идеалы. Оно, в сущности, касалось лишь того, чтобы его имя и его дом по-прежнему находились на вершине богатства и аристократического уважения. Однако король не был забыт. В 1636 году Ришелье уже сделал несколько больших подарков Людовику, которые он должен был получить только после его смерти. Они включали Пале-Кардиналь, его великолепные сервизы, большой бриллиант и серебряное блюдо. К этому завещанию добавлен особняк Силлери и наличные деньги в сумме 1,5 миллиона ливров. Это, объяснил кардинал, будет жизненно важным для него в чрезвычайных обстоятельствах в качестве особого фонда; он полагал, что король сможет использовать его при обстоятельствах, «которые не терпят длительных фискальных процедур». Один любопытный отрывок его завещания показывает, что Ришелье испытывал угрызения совести по поводу своей прежней покровительницы Марии Медичи: «Я неустанно делал то, что я обязан был делать в отношении королевы, его (Людовика XIII) матери, несмотря на все те клеветы, которые распространяли обо мне по этому поводу».