Куриный бульон для души. Чудо любви. 101 история о надежде, родственных душах и магии чувств - Эми Ньюмарк
Он нанял другую женщину для ведения домашнего хозяйства и ухода за детьми, но стал звонить мне по вечерам, когда дети ложились спать. Постепенно между нами зародилась дружба, основанная на нашей общей потере супругов, а также на том, что наши дети были почти одного возраста.
Летом мы начали встречаться. Наши старшие девочки сблизились на почве любви к чтению, а сыновья стали настоящими приятелями. Младшие дочери с удовольствием играли вместе. Все обожали малыша. Я испытывала огромную любовь и сострадание к этим семерым детям, каждый из которых пережил потерю одного из родителей в ранние годы.
Через пять месяцев после знакомства мы поженились. К счастью, все четыре пары бабушек и дедушек поддержали нас в этом важном решении. Они относились к каждому из наших детей как к своему собственному.
После короткого медового месяца мы приступили к выполнению самой сложной задачи – нам предстояло объединить его четверых и моих троих детей в единую сплоченную семью. Это было настоящим трудом любви. Мы принимали старые обычаи обеих семей, но в то же время создавали новые традиции вместе. В конце концов я все же стала их постоянной няней и домработницей!
Его старший сын первым назвал меня мамой, и мое сердце переполнилось радостью. Я надеялась, что и остальные тоже будут чувствовать себя любимыми.
Спустя многие годы его покойная жена пришла ко мне во сне. Со слезами на глазах она обняла меня и поблагодарила за то, что я вырастила ее детей. Я очень дорожу этим воспоминанием.
На девятом году нашего брака наша старшая дочь окончила школу – буквально за несколько недель до рождения нашего общего малыша. Его, мои, наши – все восемь детей, возраст которых теперь варьируется от младенчества до поступления в колледж, – это свидетельство божественного расчета времени и услышанных молитв, которые свели нас вместе.
Валари Террибилини Бро
Как Поп воровал сердца
Жизнеспособность проявляется не только в способности упорствовать, но и в умении начинать все сначала.
Ф. Скотт Фицджеральд
Мой свекор по имени Поп родился в семье шведских иммигрантов в 1908 году и вырос на постоянно меняющихся улицах Нью-Йорка. Я обожала, когда он вспоминал «старые добрые времена». Боже, у него всегда было что рассказать. Поп знал все о самогоне, уличных драках, бейсболе на песке и группе «Легс Даймонд» и умел растянуть дешевую сигару на два дня. Выкурив ее до крошечного окурка, он засовывал эту вонючую штуку в свою трубку. Он не знал, когда у него появится еще одна сигара, поэтому наслаждался каждой затяжкой.
Во время Великой депрессии 1930-х годов Поп был молод и женат. Он и его жена (моя будущая свекровь) были настоящими экспертами экономии. Эти навыки помогли им пережить тяжелые времена. Думаю, Поп и вором-то стал из соображений экономии.
Ему не нравилось, когда хорошие вещи пропадали зря, особенно на работе. Он никогда не позволял банкам с краской, запасным гаечным ключам или моткам медной проволоки чувствовать себя заброшенными – он был готов дать им дом. Краска предназначалась для двери дачного туалета, гаечный ключ – для сложных сантехнических работ, а медная проволока? Я всегда подозревала, что он пытался сделать из нее пенни.
Впервые столкнувшись с исповедуемой свекром философией «спасительной кражи», я пришла в ужас.
– Это же обычное воровство! – возмущалась я, но Поп в ответ только улыбался.
Очевидно, он думал, что я не знаю, как устроен реальный мир. Работодатель, по его мнению, сам ожидал того, что его сотрудники будут постоянно брать какие-то вещи. И как я могла быть такой наивной? В конце концов я перестала спрашивать, что откуда берется. К тому же неведение могло удержать меня от дачи показаний.
Но Поп к тому же был воришкой и другого рода – он воровал сердца. Любой расстроенный малыш успокаивался, стоило ему взять его на руки. Поп называл детей «малышней» и смеялся вместе с ними, запрокидывая голову. Если бы его зубы были на месте, картина была бы почти идеальной.
Очарование свекра распространялось и на противоположный пол. Он всегда говорил, что худые женщины ворчливы:
– Они не получают достаточно еды!
Меня, как человека, постоянно сидящего на диете, это раздражало, зато, несомненно, вызывало симпатию у его пухленькой жены и ее подруг.
Поп с легкостью вышел на пенсию, прихватив с собой несколько украденных молотков. Они с моей свекровью переехали в свой летний домик на берегу соседнего озера. А еще купили дом на колесах и проводили зимы во Флориде. Затем у Попа начались проблемы с сердцем, и ему сделали тройное коронарное шунтирование. Через несколько лет заболела и умерла моя свекровь.
И вот тогда Поп начал всерьез подыскивать себе новую жену. Он стал мыться. Расчесывать волосы и чистить зубы. Он и раньше делал все это, но намного реже, поскольку был уверен, что во время мытья в душе раскрываются поры, впуская болезни и инфекции. Однако думаю, что Поп все-таки догадывался, что большинство женщин предпочитают чистых мужчин.
Он стал посещать бары и клубы для пожилых людей. Поселился в местной общине «Элкс Лодж». У него появилась девушка. Потом они расстались. У Попа оставалось не так уж много времени – все-таки ему было уже далеко за семьдесят. И вот однажды, в конце лета, судьбоносная встреча произошла.
– Эй, убери эту штуку! – сказал он ей со своего барного стула.
Ее огромная сумка все время ударялась о его колено. На секунду она встревожилась, но потом заметила, что Поп ухмыляется. Он был заинтересован. Она была пухленькой, как он и любил, и наслаждалась пивом. Они очень понравились друг другу, но возникла проблема: через несколько дней она должна была уехать к своей дочери в Техас.
Когда Поп рассказал мне обо всем этом, я улыбнулась. Большое дело! Этот бедный старик был без ума от женщины, которую едва знал и с которой познакомился в баре, черт возьми! Что из этого могло получиться?
По какой-то причине он дал своей новой возлюбленной наш домашний адрес, надеясь, что она напишет. Она и написала. По крайней мере, дважды в неделю в наш почтовый ящик приходило письмо. Я сразу же звонила ему:
– Поп, тебе пришло еще одно письмо.
Я не успевала повесить трубку, как он уже шел по нашей тропинке. Он смущенно улыбался, брал письмо и оставался
