Точка и линия на плоскости - Василий Васильевич Кандинский
Изучение отдельных звуков, служащих материалом для образования слов, должно быть, само собой разумеется, проведено в принципе, указанном для изучения движения: и тут надо проделать опыты того же характера, также свести их в таблицы, указатели и словари.
Сопоставление всего полученного материала с материалом, полученным в других областях, послужит для дальнейших опытов сначала чисто схематического характера: это будут упражнения в композиции того же характера, в котором пишутся музыкантами-учениками по твердым правилам теории их ученические работы. Здесь существенная разница будет в том, что будут отсутствовать всякие твердые правила и что будет необходимо их найти. Это даст схематике и некоторый интуитивный элемент.
Некоторые примеры конструкции и композиции в монументальном искусстве
Композиция состоит из двух элементов – из внутренней художественной цели и из приемов осуществления этой цели при помощи определенного построения, причем с формальной стороны одним из самых существенных вопросов является вопрос именно построения, или конструкции.
Материалом для конструкции произведений монументального искусства и послужит весь добытый описанным путем материал. Приемы же конструкции бесконечно разнообразны и не могут быть ограничены никакой отвердевшей теорией. Тем не менее могут быть указаны некоторые принципиальные возможности и их группировки.
Течение отдельных средств выражений отдельных искусств может принимать разное направление. Самый простой способ комбинации этих течений был применен Скрябиным в его «Прометее» – параллельное течение звука и цвета. Интересно, что в это же время параллельное течение звуковых линий считалось запрещенным музыкальной теорией. Говоря мимоходом, продолжительное употребление параллели, если оно применяется исключительно, может иметь на первый взгляд самые неожиданные последствия, отличающиеся большой поучительностью. Мне пришлось видеть, как арабы пользуются продолжительным параллелизмом звука (однотонный барабан) и примитивного движения (определенное ритмическое приплясывание) для получения состояния экстаза. Можно поручиться, что даже чисто схематическое расхождение подобных линий никогда не привело бы к такому результату. Мне довелось также наблюдать публику при исполнении одного из квартетов Шёнберга, на которую ведение линии инструментов и, в частности, введение в них голоса производило впечатление ударов хлыстом. Интересно отметить, что тот же Арнольд Шёнберг с почти таким же революционным результатом (впрочем, только у музыкантов) вводил в некоторые свои композиции течение параллельных линий.
Положительные науки
В начале этой программы было указано, что подходы к изучению материала различных искусств чрезвычайно многообразны: чем больше этих подходов, тем богаче и содержательнее будут результаты работ. Единство общего принципа – воздействие на психику – не исключает привлечения к исследованию приемов тех наук, которые не имеют никакого прямого отношения к поставленному общему принципу. Здесь должен быть дан широкий простор уловлению сил, на первый взгляд вполне чуждый силам Института. Так, в свое время самым неожиданным образом кристаллография вдруг обнаружила некоторую общность с живописью в вопросах конструкции. Короткий опыт, произведенный в Государственных свободных художественных мастерских Нижнего Новгорода В. Ф. Франкетти, заключавшийся в чтении лекций инженером по сопротивлению строительных материалов живописцам, обнаружил связь такого чуждого, казалось бы, живописи учения с вопросами живописной конструкции. Как говорят со времен Соломона, число лежит в основе всех вещей. Может быть, астрономия окажется для живописи полезнее химии. Может быть, ботаника, у которой уже училась архитектура, даст еще более значительный материал для построения будущего искусства движения, именуемого теперь танцем. Едва ли найдется какая-нибудь позитивная естественная наука, о которой можно было бы сказать, что не представляется нужным даже пытаться искать у нее полезных для работ Института указаний или по крайней мере намеков.
Не следует, однако, ни в каком случае замыкаться в сферах указанных наук и искать у них универсального разрешения поставленных перед Институтом заданий. Такой подход, можно сказать с уверенностью, привел бы к решениям односторонним, а следовательно, и губительным. Нельзя ни на миг забывать того, что сама позитивная наука стоит перед вопросом о недостаточности применявшихся ею до сих пор методов и вынуждена искать новых. Кто знает, быть может, ей искусство окажет не меньшие услуги, чем она способна оказать искусству.
Самое число и обращение с ним будут иметь в искусстве другие приемы, обнаружат в нем другие качества, чем в положительной науке. Всякому художнику известно, например, что простое арифметическое действие в искусстве становится иногда на голову: здесь вычитание нередко приносит результаты сложения. В живописи, например, кроме того, возможна, так сказать, обратная конструкция, то есть помещение тяжелых масс наверху при невесовых массах внизу, что немыслимо в природе в силу закона притяжения.
Положительная наука может, без сомнения, дать чрезвычайно ценный материал Институту, но он не должен надеяться найти в этом материале конечный вывод для какого бы то ни было вопроса искусства. Тут нельзя никогда упускать из виду указанного в самом начале программы общего подхода к решениям вопросов искусства – воздействие средств выражения искусства на внутреннее их переживание человеком, так как искусство в своей конечной цели существует для человека.
Деятели искусства, не имеющего пока почти никаких точных правил, занимаясь как раз в наше время хотя бы вопросами конструкции, могут легко с преувеличенным увлечением искать положительного разрешения этих вопросов у механика. Найдя его там, они могут ошибочно принять ответ механика за ответ искусства. Это одна из самых серьезных опасностей, от которых неустанно нужно предостерегать и себя самих, и своих сотрудников по теоретической работе.
Кроме всего сказанного, нужно помнить, что искусство оперирует такими бесконечно малыми величинами, которые пока не поддаются никакому измерению. Эти малые величины определяются в процессе работы иногда с крайним трудом, с крайним напряжением сил и находятся в конце концов бессознательно. Наблюдение над художником в процессе его работы, измерение какими-нибудь утонченными инструментами его неверных и в конце концов верных тонов поставило бы художника в условия, при которых он не в состоянии был бы работать. Но более или менее рассудочные опыты в этом направлении должны все же, конечно, производиться: можно было начать с опытов сопоставления двух-трех цветовых пятен и постепенно их усложнять, поручая измерения изменений специалисту. В некоторых искусствах такие задачи легче осуществимы: например, в скульптуре, имеющей дело с массами, поддающимися измерению, хотя, разумеется, и здесь полная точность измерения едва ли возможна.
В заключение нужно сказать, что находимые
