Сергей Голукович - Поперечное плавание

Наши войска подошли к реке Грон, впадающей в Дунай напротив города Эстергом. Этот город виделся в туманной дымке на правом, более высоком берегу. Железнодорожный мост через Грон был обрушен. Но по его фермам, торчащим из воды, наши передовые отряды перебрались на другой берег. Потом саперы, разобрав какой-то сарай, оборудовали пешеходный мост. 105-му понтонному батальону было приказано навести мост для танков.

Когда Корнев ночью приехал проверить, как идут работы, то был удивлен и обескуражен: все понтонные машины стояли вдоль заборов поселка на берегу Грона, а майор Гниденко спал в одном из домиков.

— В чем дело? Почему не наводите мост? — строго спросил комбата Корнев.

— А его уже наводят.

— Кто?

— Батальон бригады Борченко, приданный седьмой гвардейской армии.

— Майор Гниденко, я своего приказа о наводке моста не отменял, — сурово произнес Корнев. — Выполняйте!

Тут же как из-под земли появился начинж фронта генерал Цирлин. Он уже знал о случившемся.

Осторожно, в ночной темноте, по незнакомым улицам большого поселка понтоновозы вышли на берег. А к рассвету мост был наведен. Но утром обнаружилось, что он просматривается с купола собора города Эстергом на другом берегу, занятом немцами. Корнев решил срочно поставить вертикальные маски из веток и маскировочных сетей на мосту и подходах к нему. Но немцев, видимо, и не заботил этот мост: они были обеспокоены наступлением 3-го Украинского фронта, форсировавшего Дунай и нацелившегося охватить Будапешт с юго-запада.

Танкисты генерала Кравченко и гвардейцы генерала Шумилова все дальше уходили от Грона и продвинулись в направлении на Комарно до пятидесяти километров. В эти дни в понтонном батальоне произошла смена командиров. Через двое суток после той ночи, когда Гниденко не выполнил в срок приказ о наводке моста, приехал майор Яковлев с предписанием вступить в командование батальоном. Гниденко был отстранен и отозван в резерв фронта. Так круто поступил генерал Цирлин, возмущенный его проступком.

В ближайшие дни противник начал яростные контратаки. Гвардейцам пришлось немного отойти и занять оборону. Во время отхода 181-й понтонный батальон бригады Корнева был придан арьергардной танковой бригаде полковника Жилина. Воздушная разведка предупредила, что по параллельной дороге колонна немцев пытается догнать арьергардную бригаду и ударить по ней с тыла. При получении этого сообщения Корнев находился в своем батальоне. Вместе с полковником Жилиным оценили создавшееся положение и решили принять срочно ответные меры.

Дивизион противотанковой артиллерии и 181-й батальон на предельных скоростях отошли на восток, переместились к дороге, по которой шли немцы. Выбрали удобные позиции на склоне. Тщательно замаскировали пушки. Саперы установили на дороге и перед фронтом орудий мины.

Когда головная машина немецкой колонны подорвалась на мине, идущие за ней попытались обойти ее и тоже подорвались. В этот момент саперы открыли огонь прямой наводкой по скучившимся машинам. Помогали им и саперы, обстреливая врага из противотанковых ружей, которые находились в ротах по инициативе майора Арустамова. Лишь утром четырем вражеским транспортерам удалось развернуться, скрыться за ближайшим поворотом дороги.

Спустя некоторое время 9-й гвардейский механизированный и 5-й гвардейский танковый корпуса с передовой группой штаба танковой армии во главе с генерал-полковником Кравченко прорвали на узком фронте боевые порядки немцев и вышли в их оперативную глубину. С ними действовали инженерно-саперные батальоны бригады Корнева с небольшой группой управления. Непрерывно маневрируя, корпуса громили тылы врага. Но немцам удалось отрезать штаб и все тыловые органы от передовых частей корпусов.

Наступили нелегкие времена. Горючее было на исходе. Для танков сбрасывали с самолетов горючее, но это были крохи от того, что требовалось. Немцы срочно стали подтягивать силы для ликвидации действующих у них в тылу танкистов и артиллеристов. На направлении их вероятных ударов саперы бригады Корнева быстро поставили минные поля.

Гитлер требовал от своих генералов немедленно уничтожить «танкен банден Кравченко». Но приказ его не выполнялся. Наши танкисты врезались в тылы вражеских колонн, громили их, заправлялись немецким горючим и снова шли в бой. В этой трудной обстановке Корнев со своей небольшой группой управления, возглавляемой капитаном Седых, успешно руководил батальонами, превращенными в подвижные отряды заграждения, тесно взаимодействовал с командирами артиллерийских противотанковых подразделений. Случалось ставить мины на виду у приближающегося врага прямо внаброс. И уж под прикрытием их артиллеристы встречали противника своим губительным огнем.

В большом напряжении, почти без сна и отдыха, в течение десяти дней вели наши воины тяжелые бои. Когда наши войска вновь создали коридор, танкистов вместе с артиллеристами и саперами вывели в резерв для пополнения. Брать Будапешт им не довелось.

В середине мая 1945 года командир 22-й Фокшанской ордена Кутузова II степени моторизованной инженерной бригады полковник Корнев возвращался из штаба 6-й гвардейской танковой армии. У дороги он заметил указку — на заостренной дощечке нанесены краской две косые черты. Узнал знак. «Седьмой понтонный!» — радостно мелькнуло в голове.

Очень захотелось побывать в родной «семерке».

Через час быстрой езды он был в расположении батальона. Его личный состав стоял в строю на широкой полосе передней линейки, протянувшейся вдоль рядов шалашиков, собранных из плащ-палаток. Майор Сундстрем что-то зачитывал вслух подчиненным.

Понтонеры узнали вышедшего из машины Корнева.

— Батальон, смирно! Равнение напра-во! — скомандовал Сундстрем и пошел строевым шагом навстречу Корневу.

— Товарищ полковник, седьмой отдельный ордена, Богдана Хмельницкого моторизованный понтонно-мостовой батальон построен… для встречи со своим бывшим командиром! — звонко отчеканил он.

— Здравствуйте, дорогие понтонеры!

— Здравия желаем, товарищ полковник!

— Поздравляю с Великой Победой! Вы славно повоевали, чтобы приблизить этот радостный час!