Илья Толстой - Мои воспоминания

   Когда с отцом произошел его духовно-религиозный переворот, не она отошла от него, а он отошел от нее. Она осталась тою же любящей женой и образцовой матерью, какою и была раньше. Не будь у нее детей, она, может быть, и пошла бы за ним, но, имея в начале восьмидесятых годов семь, а потом и девять человек детей, она не могла решиться разбить жизнь всей семьи и обречь и себя и детей на нищету.

   Во всем животном мире самка является хранительницей гнезда. Она по самой природе своей представляет из себя консервативный элемент, охраняющий семейные устои.

   Этот элемент самки был особенно ярко выражен в характере моей матери.

   259

   Девственный блеск не вполне еще распустившегося, цветка привлек тридцатипятилетнего Льва Николаевича, и он увлекся им со всем пылом своего бурного темперамента.

   На его глазах этот бутон распустился, и он пятнадцать лет радовался его роскошному цвету и чистому благоуханию. Виновата ли Софья Андреевна, что ее муж после пятнадцати лет жизни с нею вырос в великого мудреца и аскета?

   Найдется ли хоть одна женщина в мире, которая могла бы с легкой душой обречь на погибель то гнездо, которое она любовно вила в течение всей своей сознательной жизни, и пойти на подвиг?

   Как у всякой рядовой женщины, запросы духовные стояли у моей матери на втором плане, и религиозные вопросы решались ею при помощи удобных компромиссов, созданных услужливостью церковной религии и общественного мнения.

   Можно ли винить Софью Андреевну в том, что она не разделяла религиозно-философских взглядов своего мужа, если даже такие люди, как Фет и Тургенев, относились к ним как к чудачеству, отнимающему у мира великого писателя.

   Духовное расхождение с мужем было очень тяжело для моей матери.

   Я никогда не забуду той ночи, когда за несколько часов до рождения моей младшей сестры, Александры, отец поссорился с матерью и ушел из дому. Несмотря на то что у нее уже начались родовые схватки, она в отчаянии убежала в сад. Я долго бродил по темным липовым аллеям, пока наконец не нашел ее сидящей на деревянной лавке в дальнем конце сада. Мне долго пришлось ее уговаривать вернуться в дом, и она послушалась меня только после того, как я ей сказал, что я поведу ее силой.

   В первые годы своего морального кризиса отец часто бывал очень сумрачен и подчас даже суров. Как человек прямой, он ничем не смягчал своего отрицательного отношения к образу жизни семьи, и матери приходилось непрестанно чувствовать на себе его укор. И это, конечно, не могло не отозваться на ее психике.

   Не надо забывать, что она всю жизнь, несмотря ни на что, любила его и всю жизнь проявляла чисто мате-

   260

   ринскую, порою, может быть, даже и нелепую о нем заботу.

   Никогда не дожил бы отец до своего преклонного возраста, если бы не ежечасная забота о нем моей матери.

   Каждый день она заказывала для него специальные блюда и зорко следила за малейшими его недомоганиями. "Левочка любит перед сном съесть какой-нибудь фрукт", -- и каждый вечер на его ночном столике лежит яблоко, груша или персик. Для "Левочки" нужна какая-то особенная овсянка, особенные грибы, достается из города цветная капуста и артишоки, и, для того чтобы он не отказывался от этой еды, от него наивно скрывается цена этих продуктов.

   Мир преклоняется перед величием Толстого, его чтут, его читают. Но кому-то Толстого надо кормить, кому-то надо сшить для него блузу и штаны и, когда Толстой болен, кому-то надо за ним присмотреть.

   Это работа неблагодарная, и на нее способна только такая верная и преданная жена, какою была Софья Андреевна.

   Одна из причин, почему она боялась его ухода, была та, что, если он уйдет, его здоровье не выдержит новых условий жизни, -- и в этом она, к сожалению, оказалась права.

   Очень тяжелым ударом для моих родителей была смерть их младшего сына Ванечки. Он был, как последыш, любимец их обоих. На мою мать эта смерть подействовала потрясающе.

   В течение семи лет она дышала одним этим мальчиком. Все ее заботы были сосредоточены на нем одном. С его смертью она почувствовала пустоту, ничем не заполнимую, и с этого момента она уже потеряла равновесие навсегда.

   Она стала искать внешних развлечений и одно время нашла их в музыке.

   Пятидесяти трех лет от роду она снова принялась за гаммы и экзерсисы, стала ездить в Москву на концерты и, как институтка, увлекалась Гофманами, Танеевыми и другими.

    Отцу все это было очень тяжело, но он понимал, что для матери это увлечение было соломинкой, за которую

   261

   хватается утопающий, и он к ней относился бережно и внимательно.

   Между тем отчужденность отца и матери, начавшаяся с восьмидесятых годов, постепенно увеличивалась.

   Отец продолжал идти по избранному им пути и дорос до высот недосягаемых. Мать же не только перестала расти, но, потеряв стимул жизни, пожалуй, даже пошла назад.

   Оба --и он и она,-- каждый по-своему, жалуются на полное одиночество. Он --одинокий на той громадной высоте, на которой он парит, она --не могущая подняться за ним и ищущая чего-то на земле. Он уже победил свое личное "я" и отнял его и у себя и у жены; она же --терзаемая своим "я" и не находящая ему применения.

   Все чаще и чаще эти терзания доводят ее до раздражения, которое она выливает на него, самого близкого ей человека.

   Как у всех, живущих близко друг к другу людей, у них вырабатывается схема столкновений. У него -- терпеливое молчание, у нее --поток упреков и мелких нареканий. Она делает как раз то, чего для своих же интересов она не должна была бы делать. Она особенно ревниво оберегает авторские права на первые тринадцать томов его сочинений, она придирается к разным мелким их нарушениям, и она грозит ему, что его завещание-просьба, как незаконное, не будет ею исполнено.

   Еще один повод к раздору, который очень огорчал отца, была борьба матери за сохранение лесов Ясной Поляны.

   За последние годы порубки ясенских крестьян в лесу стали сильно увеличиваться.

   Объездчик поймает порубщиков и приведет их в усадьбу. Софья Андреевна грозит им судом. Тогда они идут к Льву Николаевичу и просят его о заступничестве.

   Бывали даже случаи, что крестьяне попадались с порубками в казенной засеке, на границе нашего леса. Они тогда просили Льва Николаевича сказать, что он им разрешил срубить деревья в нашем лесу.

   Мать относилась к этим порубкам очень болезненно.

   262