Евгений Мартынов. Белокрылый полёт - Юрий Григорьевич Мартынов
Но Женя, дабы не смазать общее впечатление, решил навесить им на уши «лапши», очень серьёзно сказав:
– Юра – основной вратарь городской команды младших школьников, а завтра в Донецке финальный матч Кубка области. Если брат получит травму, то Артёмовск без него точно проиграет! Поэтому тренировка сегодня закончена, надо на завтра силы беречь.
– Ну можно мне хоть один разочек ударить? – жалобно чуть ли не пропищал какой-то малыш лет пяти-шести.
– Ну, разве что тебе!.. Последний удар, – согласился, улыбнувшись, мой тренер.
Я, так быстро завоевав репутацию вратаря-профессионала, деловито и важно становлюсь опять в ворота, не ожидая неприятностей от маленького футболиста и почти не глядя на мяч. А мальчуган вдруг разбежался да с близкого расстояния так неожиданно сильно (для своей внешней комплекции) пробил, что мяч попал мне в лоб, свалил меня в ворота, ударился о перекладину и упал прямо на мой живот! Всё произошло так быстро, что я даже сам не понял, почему оказался на спине в воротах, с мячом на животе. Но мяч, однако, я – рефлекторно – к животу прижал вовремя, и он не пересёк линию ворот (к облегчению моему и Жениному).
– Ух ты!.. – загудели, засмеялись зрители. – Вот это удар!..
– Да нет, ему забить практически невозможно, – поспешил замять «некоторый казус» Женя. – Мёртвая хватка!
– Да-а, – думал я, стараясь побыстрее, но подостойнее удалиться с площадки, – не упади мне мяч на живот, получил бы я от писклявого карапуза настоящий нокаут!..
* * *
Над сонным городом замигали звёзды, словно сигналя всем земным существам, что пора по домам. Сколько ярких впечатлений подарил мне этот день! Сколько в моей памяти проснулось воспоминаний, казавшихся в Москве просто ненужными. Я с упоением вдыхаю прохладный вечерний воздух, с удовольствием окунаясь в густую синеву неба, и звёзды кажутся мне совсем близкими, а Земля как будто растворяется во Вселенной!.. Ещё вчера я чувствовал себя вконец расстроенным роялем: почти разбитым, с порванными струнами и поломанными клавишами. И что же произошло, что изменилось за один день? Тем более, что изменилось к лучшему? Почему тот же самый, старый Мир смотрит на меня другими, совсем юными глазами? А я всей душой, не зная ответа на данные вопросы и ничего не понимая в сию минуту, кричу Ему:
– Здравствуй!.. Почему Тебя так долго не было?! Мне Тебя так недоставало: простого и ясного, бескрайнего и близкого, вечного и неповторимого!..
Евгений Мартынов мил именно такой – живой, молодой и умиротворённый.
Снимок был сделан в 1979 г. для обложки авторского нотного сборника (выпуска 1980 г.), но не приглянулся редактору издательства «Музыка»
И кто-то свыше улыбается и вдохновенно импровизирует на клавишах рояля моей пробудившейся к жизни, помолодевшей души. И рояль во мне (о чудо!) уже не расстроенный и разбитый, а стройный и новый, переливающийся всеми цветами радуги и увлекающий своими искристыми божественными звуками всё Небо в звёздный танец! И в музыке этого танца я с радостью узнаю упоительно чистые Женины мелодии, свободно парящие в дыхании Вечности, проявляющиеся и исчезающие в Ней. Я слышу чарующе светлый Женин голос, исходящий из Космической Гармонии и растворяющийся в Ней… Постепенно музыка стихает, оркестровое tutti[20] сменяется сольной каденцией рояля, спокойно заканчивающей этот внезапно закруживший Вселенную звёздный танец Надежды. Вот уже и рояль растворился в pianissimo ночного неба и оставил в беззвучно звучащем эфире чистую ауру откровения – непостижимого, но понятного; скрытого, но открывшегося; необъяснимого – и не нуждающегося в объяснениях…
Спасибо Тебе, Родина, за то, что Ты есть! За то, что даришь Ты Твоим певцам и зодчим Свою Музыку и Своё Творчество. За то, что Ты поёшь их голосами и творишь их вдохновением. За то, что Твоя Душа живёт и любит, грустит и верит в душах детей Твоих.
Переписка Евгения Мартынова с родителями при поступлении в консерваторию
(С некоторыми комментариями)
Введение в курс дела
В самом начале июля 1967 года девятнадцатилетний выпускник Артёмовского государственного музыкального училища Е.Г. Мартынов отправился в Киев поступать в консерваторию. Отправился не без колебаний, на свой и родительский страх и риск. Это был его первый в жизни столь далёкий от дома самостоятельный «вояж». Киевско-консерваторскую эпопею можно условно разбить на две части: июльский «абитуриентский триумф» и сентябрьскую «студенческую ретировку». Такая разбивка отчётливо прочитывается в общем содержании приводимых здесь писем и телеграмм (всех, сохранившихся с той поры). Текст подвергся с моей стороны лишь незначительной коррекции, касающейся в основном пунктуации внутри предложений и между ними. Коррективы внесены потому, что любой публикующийся – печатный – текст предъявляет к себе гораздо более высокие требования, чем неофициальная частная – рукописная – корреспонденция. Внутри текста после некоторых имён, названий и обозначений мной даны короткие примечания – они заключены в квадратные скобки.
* * *
(Начало июля 1967 г.)
Здравствуйте, мои дорогие Мама, Папа и Юрочка. Доехал до Киева нормально. Там я быстро нашёл Рыгина [преподавателя на кафедре духовых инструментов Киевской консерватории], который мне сказал, что будут брать 2–3 кларнетиста (если будут 3 сильных, то возьмут троих). Я его спросил о том, как мне быть. Он сказал: «Можешь сдавать документы в консерваторию. Ну а там, дальше, как оно будет, зависит от того, какие приедут кларнетисты». Из Винницы, говорит, очень сильный приедет. Ещё он сказал, что постарается чем-то помочь. Мне сразу в этот день дали общежитие. Всё нормально, готовлюсь к экзамену по специальности (он первый). Я звонил Борис Петровичу [Б.П. Ландаръ – педагог по специальности в АГМУ], он сказал, что если Рыгин посоветовал сдавать документы, то нужно оставаться в Киеве, и пообещал позвонить, поговорить с Рыгиным (я Борис Петровичу дал его номер телефона).
На этом кончаю писать, целую всех. До свидания!
Женя
9/VII-67. 8 час. вечера.
Здравствуй, наш дорогой сынок Женя!
Наконец-то мы получили сегодня от тебя письмо.
