Лев Шаховской - С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы

От Филиппополя до Адрианополя. Переселение мусульман. Вступление в Адрианополь великого князя главнокомандующего

11 января Гурко выступил из Филиппополя к Адрианополю, уже занятому накануне войсками отряда генерала Скобелева. Многочисленная армия Сулейман-паши, долженствовавшая встретить нас под стенами Адрианополя, не существовала более, рассеянная, уничтоженная еще в окрестностях Филиппополя войсками нашего отряда. Ничтожный гарнизон турецкого войска, находившийся в Адрианополе, не мог представить сопротивления, да и не хотел сопротивляться: он покинул город немедля, только дошла до него весть о гибели армии Сулейман-паши. Вместе с гарнизоном уехали в Константинополь по железной дороге и все турецкие гражданские власти, оставив город на произвол судьбы. Все это произошло 6 января. 8 января приблизился к Адрианополю авангард отряда Скобелева, двигавшегося прямой дорогой к Адрианополю из Ески-Загры на Германлы; авангард был встречен в окрестностях Адрианополя депутацией граждан города, состоявшей из представителей четырех национальностей: греческой, болгарской, армянской и еврейской. Депутация приветствовала русских и призывала их поспешить вступлением в покинутый турецкими властями город для скорейшего водворения в нем русской власти и порядка. 10 января в Адрианополь вошел генерал Скобелев и занял город войсками своего отряда. 14 января предполагал прибыть в Адрианополь из Ески-Загры великий князь главнокомандующий со своим штабом.

Гурко спешил из Филиппополя в Адрианополь, чтобы приехать раньше великого князя и встретить его высочество в древней столице Турции. Мы выступили из Филиппополя 11 января и, выйдя из лабиринта узких улиц Филиппополя, снова очутились на просторе. Голубоватые цепи гор потянулись вдали, увенчанные на вершине снегом. По равнине струились и бежали со всех сторон ручьи, бурлил иногда поток с белой пеной, кидаясь к Марице. Почва была мягкая, влажная, местами на ней еще лежал снег, но в холодном ветре уже чувствовались по временам теплые течения воздуха. Природа находилась в том переходном состоянии от зимы к весне, в каком бывает в России пора таяния снега. На небе, по утрам и к вечеру, нежные краски; деревья еще голые, но с сизоватым отливом; повсюду шум воды, серая топкая земля; в местах, прикрытых тенью, затверделый снег.

Неприятеля уже не было более перед нами, но во всю длину дороги не покидила нас еще свежие следы войны, картины одна ужаснее другой; непрерывные картины бедствий и разорения сопровождали нас на 150 с лишком верст пути от Филиппополя до Адрианополя. На этот раз то были не картины поля сражения, к которому невольно привык уже глаз, и чувство притупилось. Тут на дороге и по сторонам ее лежали на каждом шагу яркие свидетели иного, более разнообразного страдания.

Настоящая война замечательна в особенности поголовным исчезновением с лица Болгарии мусульманского населения, которое бежало отовсюду, куда только приближались русские войска. Сознание того, что пришел конец господству мусульман на Балканском полуострове, или же чувство виновности в злодеяниях прошлого года и страх мести болгар руководили населением Турции? Но грозная судьба стряслась над Востоком в настоящую минуту, судьба, которой мы были только посторонними зрителями. Мы пришли в Болгарию воевать с турецким войском и застали выселение целого народа. Пока еще длилась война и турки задерживали у Плевны наступательное движение русской армии, жители городов и деревень выселялись постепенно, имея время собраться в путь, отобрать вооруженной рукой у болгар все, что им было нужно на дорогу, и подвигаться не спеша на юг. Но когда, после падения Плевны, военные события последовали одно за другим с неожиданной неимоверной быстротой, когда Гурко с одной стороны в шесть дней из-под Софии очутился у Филиппополя, а Скобелев с другой быстро шел прямо на Адрианополь, все не успевшее уйти мирное население, собравшееся массами в Филиппополе и по дороге к Адрианополю, было застигнуто этими событиями врасплох. Более или менее правильное выселение превратилось внезапно в паническое беспорядочное бегство. Следы этого бегства мы увидели впервые по выходе из Филиппополя по пути к Адрианополю. Весь этот путь буквально усеян трупами стариков, женщин, грудных детей, падалью буйволов, волов, собак и лошадей, тысячами брошенных телег, грудами всякого рода имущества. Мы двигались целые часы по шоссе по затоптанным в грязь коврам, одеялам, подушкам; копыта наших лошадей то и дело натыкались на трупы то старика-мусульманина с чалмой на голове, с седой бородой, обрамлявшей благообразное худое лицо с патриархальным видом, то на труп женщины, лежащей ничком, закутавшейся в разноцветные ткани, то на труп младенца в одной рубашечке. Близ Хаскиой в одном месте картина этого бедствия приняла грандиозные размеры. Тут все валявшееся на земле можно было считать тысячами. Все пространство, доступное взору, было усыпано пестрыми красками, сливавшимися в один сероватый оттенок. Словно сама земля тут взошла каким-то особым посевом.

По рассказам, этот громадный обоз, голова которого находилась в Константинополе, а хвост только еще выходил из Филиппополя, двигался по шоссе под присмотром небольшого числа черкесов и нескольких рот турецкой пехоты. Наша кавалерия, державшая разъезды уже с 4 января за Филиппополем, натолкнулась на этот обоз и своим появлением в тылу у него и по сторонам довершила тот панический страх, с которым стремились мусульмане к Константинополю. Завидев русскую кавалерию, часть переселенцев бросилась от обоза бежать в горы и рассыпалась по равнине; женщины кидали своих детей, чтоб облегчить собственное бегство; другая часть переселенцев осталась при обозе. Черкесы и турецкая пехота открыли огонь по нашей кавалерии; вооруженные мусульмане также приняли участие в перестрелке. Наша кавалерия, в свою очередь, отвечала на огонь черкесов и турок. Завязалось дело у обоза, кончившееся поспешным бегством черкесов, турецкой пехоты и всех способных бежать переселенцев. Но в этом деле много мусульман – мужчин, женщин и детей было ранено и убито; потери нашей кавалерии простирались до 40 человек. В обозе остались, кроме того, слабые, больные, старики и грудные дети, не способные двигаться. Ночи 4 и 5 января были холодные, морозные, и множество этих переселенцев, оставшихся по слабости и болезни на дороге среди разломанных телег и убитых волов, закоченели у обоза или умерли от голода. Этим и объясняется та масса трупов, которую мы видели на нашем пути от Филиппополя к Адрианополю. Кроме того, почти одновременно с появлением нашей кавалерии за Филиппополем показались у Германлы первые всадники авангарда генерала Скобелева, и тот же самый обоз был застигнут на другом конце паническим страхом и брошен переселенцами, бежавшими в разные стороны.