У. Мор - «Летучий голландец» Третьего рейха. История рейдера «Атлантис». 1940-1941

Итак, мы продолжали тянуть время. Вряд ли есть что-то более тяжелое, чем напряженное ожидание. Мы не могли позволить себе ошибиться. Прошло полчаса. А потом появился мой ординарец — само почтение — и, всячески демонстрируя уважение, спросил:

— Прикажете приготовить вашу лучшую форменную одежду, господин лейтенант?

Лучшую форму? В такое время? Я с недоумением взглянул на серьезное, исполненное искренней заботы лицо стоящего передо мной человека и, наконец, вспомнил о роли, которую мне предстояло сыграть. Независимо от того, удастся наш блеф или провалится, существовал еще один блеф — социальный, обусловленный совместным соглашением, блеф, который отлично понимали обе стороны.

— Конечно, — ответил я, — обязательно.

В этом действительно был смысл, и я, очнувшись от невеселых дум, занялся некоторыми организационными вопросами. Первым делом я попросил офицера-администратора принести доллары, которые у нас всегда имелись «только для непредвиденных расходов». Если корабль затонет, всегда существовала вероятность (впрочем, на данной стадии она представлялась весьма проблематичной), что мы доберемся до берега или (еще более проблематично) будем подобраны нейтралами. И тогда деньги окажутся исключительно полезными. Но куда их положить? Недолго думая я засунул зелень вместо стелек в ботинки. При более благоприятных обстоятельствах обладание такой суммой могло бы стать чрезвычайно приятным. Чтобы деньги доставляли удовольствие, необходимо иметь гарантию, что сумеешь их истратить. Коллеги, наблюдая за моими манипуляциями, единодушно решили, что я занимаюсь ерундой. Не поплыву же я, если придется, в ботинках! Да и где гарантия, что я окажусь настолько везучим, что мне понадобятся деньги?

Между прочим, а куда подевалась подводная лодка? К этому времени высказывания ее командира стали уж вовсе непечатными. Наши, кстати, тоже. Хотя в глубине души мы знали, что наше раздражение по большей части вызвано не бегством подлодки, а собственным унизительным положением. Опытные моряки, мы понимали, что маневры «Девоншира» не оставляют свободы действий подлодке.

Сколько потребуется времени, чтобы подозрения англичан переросли в уверенность? Все мы устали от подвешенного состояния, в котором находились, и жаждали хотя бы какой-нибудь развязки. Оглядываясь назад, думаю, здесь вполне можно употребить литературный штамп и сказать, что сцена была «проникнута драматизмом». Но в то время, когда происходили описываемые события, все мы были слишком заняты, чтобы думать о драматических эффектах или проявлять кинематографические эмоции. Следовало подумать о слишком многих насущных делах.

Игра началась ровно в 9.35. Орудийные башни противника озарились яркими красно-желтыми вспышками. Каш, стоявший на палубе, перегнулся через поручни и посмотрел вниз, оскалив зубы в ухмылке.

— Они будут здесь через двадцать секунд, — сообщил он, напоследок щегольнув профессионализмом.

И вот над нами засвистели снаряды, а водная поверхность вокруг неожиданно вздыбилась высокими фонтанами пенных брызг и стальных осколков. Но даже в начавшемся адском шуме был отлично слышен громовой голос Рогге, отдавший приказ:

— Запустить машины! Полный вперед!

«Атлантис» начал двигаться, но снаряды «Девоншира» следовали за ним, постепенно сжимая хватку.

— Поднять боевой флаг! — скомандовал Рогге.

И в последний раз на мачте «Атлантиса» взметнулся красно-бело-черный флаг. В последний бой наш корабль пошел под своими истинными цветами, гордый и непокорный, открыто принявший вызов противника.

Корабль содрогнулся — первое попадание. Я много раз слышал и читал, но впервые ощутил на собственной шкуре, что значит, когда палуба уходит из-под ног, а деревянная обшивка скрипит от непосильной нагрузки.

— Дымовая завеса!

И вокруг нас заклубились едкие клочья белого тумана, постепенно образовывая непрозрачную стену между нами и вражеским крейсером. И все же его снаряды продолжали настигать нас. Мы сделали последнюю отчаянную попытку обмануть противника, резко изменив курс и устремившись на юго-восток. Быть может, если субмарина, которая наверняка где-то поблизости, не может достать крейсер, мы сумеем привести крейсер к субмарине. Но капитан «Девоншира» был слишком умен, чтобы пойти на поводу. Наши маневры оказались бесполезными. В течение нескольких минут дымовой экран служил только как не слишком надежное укрытие для покидающей корабль команды. Ведь прямое попадание означало бы массовую бойню. Должен отметить, что на борту паники не было, матросы занимали места в спасательных шлюпках спокойно, словно отправлялись на очередные учения. Мы в это время поддерживали скорость 1,5 узла, достаточную, чтобы корабль слушался руля и вместе с тем оставался под прикрытием дымовой завесы. Впрочем, к этому времени мы уже и не могли увеличить скорость, слишком серьезными были повреждения, хотя в то время я полностью не осознавал, насколько они были серьезными.

Матросы покидали корабль, один из них нес на руках отчаянно протестующего Ферри. А я побежал в каюту, чтобы уничтожить коды и взять фотоаппарат — я хотел запечатлеть конец «Атлантиса». В каюте я задержался на пару минут — рассовал по карманам попавшиеся на глаза личные вещи, взял пленки, аппарат и вернулся на мостик.

Как удручающе быстро наш корабль изменил свой облик! Его неизменно чистые аккуратные палубы превратились в груды развороченных вентиляторов, упавших стрел и всевозможного мусора. Деревянные щиты, ящики и подпорки превратились в щепки. Над «Атлантисом» повис отвратительный запах гари. Черный дым окутал мачты, словно погребальный костер. На палубе виднелось несколько небольших очагов возгорания, а трюм, где хранился гидросамолет, теперь представлял собой полыхающий ад. Вся команда, за исключением Рогге, Пигорса, меня и Фелера с его командой, задача которой заключалась в установке и приведении в действие зарядов для уничтожения корабля, уже была в шлюпках. По пути из каюты на мостик я поскользнулся.

— На палубе была кровь, — заметил я.

Уже в самом начале обстрела у нас появились жертвы. Теперь число погибших увеличилось до восьми.

Пигорс, старый друг Рогге, вместе с ним служивший еще на парусных судах, убеждал капитана покинуть мостик.

— Я без вас никуда не пойду, — заявил он, исчерпав остальные доводы.

Еще одно попадание, затем еще одно. Корабль сильно накренился на левый борт. Вот, значит, как это бывает…

«Атлантис» умирал, причем не произведя ни единого ответного выстрела из длинноствольных орудий, которые теперь оказались выставленными на всеобщее обозрение, поскольку вся маскировка уже давно была уничтожена. Они уже ни для кого не представляли угрозы и молча обреченно смотрели дулами в небо. Наш последний блеф не удался, и далекий, как ад, «Девоншир» продолжал громить нас своими мощными дальнобойными орудиями.