Жажда жизни. Повесть о Винсенте Ван Гоге - Ирвинг Стоун
Мог ли он советовать Тео жениться на его пациентке? Был ли официальный брак лучшим путем для спасения таких женщин? Разве кров над головой, восстанавливающая здоровье сытная еда и доброе отношение — это самое важное для того, чтобы снова вдохнуть в них любовь к жизни?
«Подожди! — предостерегал он брата. — Делай для нее все, что можешь, — это благородно! Но женитьба ничем тут не поможет. Будет между вами любовь, будет и брак. Но подумай сначала, способен ли ты ее спасти».
Тео присылал по пятьдесят франков трижды в месяц. Теперь, когда Христина не занималась хозяйством, деньги уходили гораздо быстрее, чем раньше. Винсент всюду жадно искал натуру, ему хотелось накопить побольше этюдов, чтобы писать настоящие картины. Он жалел каждый франк, который приходилось тратить не на рисование, а на домашние нужды. Христина оплакивала каждый франк, который приходилось отрывать от хозяйства и выбрасывать на рисование. Это была борьба не на жизнь, а на смерть. Ста пятидесяти франков в месяц едва хватило бы на еду, жилье и материалы для работы одному Винсенту, — старания обеспечить на эти деньги четырех человек были мужественны, но тщетны. Мало-помалу Винсент задолжал квартирохозяину, сапожнику, бакалейщику, булочнику, торговцу красками. В довершение всего пошатнулись денежные дела Тео.
Винсент писал ему слезные письма. «Если можешь, пришли, пожалуйста, деньги чуть раньше двадцатого, но никак не позже. У меня осталось всего-навсего два листа бумаги и последний огрызок цветного карандаша. На модель и еду нет ни франка». Такие письма он посылал Тео три раза в месяц; когда приходили очередные пятьдесят франков, он тотчас же раздавал их своим поставщикам, и на предстоящие десять дней у него ничего не оставалось.
«Пациентке» Тео необходимо было сделать операцию — удалить опухоль на ноге. Тео поместил ее в хорошую больницу. Кроме того, ему надо было посылать деньги в Нюэнен, так как приход там был маленький, и Теодору не всегда удавалось свести концы с концами. Тео содержал себя, свою «пациентку», Винсента, Христину, Германа, Антона и помогал родителям в Нюэнене. От жалованья у него не оставалось ни одного лишнего сантима, и прислать Винсенту что-либо сверх ста пятидесяти франков он никак не мог.
И вот в начале марта наступил день, когда у Винсента остался один-единственный франк — рваная, замусоленная бумажка, которую торговцы отказывались брать. Еды в доме не было ни крошки. Денег от Тео можно было ожидать не раньше чем через девять дней. Отпускать Христину к матери на долгое время Винсент боялся.
— Син, — сказал он, — нельзя, чтобы дети умерли с голоду. Лучше тебе отвести их к матери, пока я не получу от Тео денег.
Они посмотрели друг на друга, думая об одном и том же, но не решаясь высказать это вслух.
— Да, — сказала она. — Пожалуй, придется.
Бакалейщик согласился взять рваный франк и отпустил Винсенту горбушку черного хлеба и немного кофе. Натурщиков Винсент нанимал в долг. Нервы у него были напряжены до предела. Работа шла тяжело, с большой натугой. От голода он исхудал и ослабел. Бесконечные заботы о куске хлеба замучили его вконец. Не работать он не мог, но всякий раз, берясь за карандаш, убеждался, что рисует все хуже и хуже.
Ровно через девять дней от Тео пришло письмо с пятьюдесятью франками. Его «пациентка» оправилась после операции, и он устроил ее в частный дом. Денежные затруднения подкосили и его, он совсем пал духом. Он писал: «Боюсь, что не могу тебе что-либо обещать на будущее».
Эта фраза чуть не свела Винсента с ума. Хотел ли Тео сказать этим, что он больше не сможет посылать Винсенту деньги? Само по себе это было бы еще не так ужасно. А вдруг брат намекает на то, что наброски, которые Винсент почти каждый день посылал ему, чтобы Тео видел его успехи, убедили его, что Винсент лишен таланта и не может надеяться на что-либо в будущем?
По ночам он лежал, не смыкая глаз, и все размышлял об этом. Он писал бесконечные письма Тео, прося объяснений, и мучительно думал, как найти выход и Добыть себе средства на жизнь. Выхода не было.
14
Придя за Христиной, он нашел ее в обществе матери, брата, любовницы брата и какого-то чужого мужчины. Христина курила сигару и пила джин. По-видимому, возвращаться на Схенквег ей вовсе не хотелось.
За девять дней, проведенные у матери, она вернулась к старым привычкам, к своей прежней губительной жизни.
— Захочу и буду курить сигары! — кричала она. — Ты не имеешь никакого права запретить мне; сигары не на твои деньги куплены. Доктор в больнице сказал, что я могу пить джин и пиво сколько угодно.
— Да, как лекарство… для аппетита.
Она хрипло захохотала.
— Лекарство! Ах, ты…
Таких слов он не слышал от нее с самых первых дней их знакомства.
У Винсента внутри все перевернулось. Он пришел в неистовую ярость. Христина ни в чем не уступала ему.
— Ты обо мне и думать забыл! — кричала она. — Ты даже не даешь мне куска хлеба! Почему ты зарабатываешь так мало денег? Что ты, черт тебя дери, за мужчина?
Шли дни, суровая зима медленно уступала место робкой весне, а дела Винсента принимали все худший оборот. Он совсем запутался в долгах. От недоедания Винсент стал страдать животом. Он не мог теперь безнаказанно проглотить ни крошки. Потом у него заболели зубы. Он не спал ночи напролет. А тут еще начало стрелять в правом ухе, и Винсент мучился с утра до вечера.
Мать Христины повадилась приходить в дом Винсента и стала пить и курить здесь вместе с дочерью. Эта женщина уже не считала, что брак с Винсентом — счастье для Христины. Однажды Винсент застал у себя и брата Христины, который улизнул, едва завидев его.
— Зачем он приходил? — спросил Винсент. — Что он от тебя хочет?
— Они говорят, ты собираешься меня выгнать.
— Ты прекрасно знаешь, Син, что я этого никогда не сделаю. Разумеется, пока ты сама хочешь жить здесь.
— Мать требует, чтобы я ушла. Говорит, нет никакого толку тут жить, если жрать совсем нечего.
— Куда же ты пойдешь?
— Домой, понятное дело.
— И детей заберешь туда?
— Все лучше, чем голодать здесь. Я могу работать и содержать себя.
— А что ты будешь делать?
— Ну, что-нибудь найдется…
— Пойдешь в поденщицы? Или снова прачкой?
— Не знаю… Пожалуй.
Он видел, что Христина лжет.
