Зинаида Чалая - Анатолий Серов

Эти звуки и шорохи вызывали в воображении фантастические картины, даже ноги подгибались от страха. Но никто из троих не показывал своей слабости.

Однако с некоторых пор Коля стал отставать. Вдруг он остановился и сел на траву.

— Ноги болят, — сказал он, вздохнув.

— А у меня фонарик перегорел! — вскричал Юра и уселся рядом.

Толя огорченно свистнул и опустился на землю возле них. Невдалеке шарахнулся какой-то зверек. Ребята вздрогнули, прижались друг к другу. Толе послышалось подозрительное всхлипывание. Это Коля упал духом. Толя братски обнял и прижал его к себе.

— Чур не хныкать! Клятву давали — не трусить, домой не проситься, товарищей не бросать: все за одного и один за всех. Теперь немного осталось. Совсем близенько, не реви.

— И не думал реветь. У меня насморк.

— Насморк? Что ж ты раньше не сказал, что у тебя насморк? Мы бы ни за что не взяли с такой эпидемией.

— Он только сейчас начался. Разве я знал?

— Ладно. Месяц взошел, смотрите! Нам дорогу освещает. Вот здорово! Вставайте, бежим!

— Домой? — невольно вырвалось у Коли.

— На станцию, чудак ты. За мной, вперед!

Он решительно двинулся вперед. Мальчики сделали несколько шагов и вдруг увидели огоньки. Дружно побежали к станции. Там, спрятавшись за будкой, решили ждать поезда. Толя сбегал за кипятком, ребята пили чай с сахаром и сухарями. Потом Юра и Коля уснули. Толя расхаживал возле них взад и вперед. Он видел, как светились окна у начальника станции — в белом домике с палисадником. Луна озаряла домик и старенького сторожа, дремавшего на скамье. Слабо мерцая в лунном свете, рельсы убегали далеко во мглу. И чем дальше, тем черней казалась дорога. Невольно вспомнился родной дом, лицо мамы. К горлу подступил комок.

Но вот мальчик заслышал все нарастающий грохот поезда. Растолкал товарищей.

Это был рабочий состав, возивший смену на рудник. Приятели бросились к нему и побежали вдоль вагонов, подскакивая и заглядывая внутрь. Толя скомандовал:

— Лезем в этот. Да поживей, быстро!

Утром поезд остановился на незнакомой станции и дальше не шел. Ребята соскочили на путь, часа два прятались от глаз железнодорожных рабочих, потом забрались в пустой вагон другого состава, который привез их на станцию Верхотурье.

Выглянув из вагона, Толя увидел людей, направлявшихся к поезду.

— Ребята, ну-ка давай, прячься. За мной, потихоньку!

Мальчишки слезли, пробежали под вагонами и скрылись за водокачкой. Там долго сидели в ожидании нового поезда. Коля горестно заметил:

— Сало и сахар мы весь поели. Юра удивился:

— Когда это?

— Когда! И не заметили, как все слопали, — рассердился Толя. — Ладно, по дороге заработаем на обед. А сухари даже очень свежие, вкусные. И у меня еще куска три сахара осталось. Ничего, братцы. Не пропадем.

— Пассажирский! — негромко крикнул Юра. Подходил действительно пассажирский состав.

Мальчуганы побежали за ним.

Сзади незнакомый голос крикнул:

— Юра! Щербаков!

И только Юра обернулся, как чья-то сильная рука схватила его за шиворот. Это был незнакомый совсем человек, железнодорожник. Юра рванулся было прочь, но увы! Его повели к дежурному по станции. У дверей здания железнодорожник оглянулся и увидел, как и ожидал, остальных из тройки беглецов. Они понуро брели в отдалении. Он крикнул:

— Не отставай, братишки!

Через полчаса всех троих отправили домой.

Немалым утешением для Толи было то, что ехали они на площадке с углем, соединенной с паровозом. Помощник кочегара, седоусый, бывалый человек, с большой охотой рассказывал о своих дальних рейсах. Коля спал. Юра грыз краюху с колбасой, полученную от поймавшего их железнодорожника. Толя не отставал от него, но с великим интересом слушал рассказы о многоверстных просторах родной страны.

— По-е-дем, по-е-дем!.. — ободряюще стучали колеса.

— Не грусти-и! — свистел паровоз, приближаясь к Богословску.

О поимке беглецов и отправке их в Богословск было дано сообщение из Верхотурья. Женька обежал весь поселок, передавая новость:

— Наших везут!

На станции собралось немало ребятни, приятелей по школе, пришли и родные. Вот и поезд. На платформу вышли лесничий и трое «американцев». Лица и руки — черны от угольной сажи. Только зубы сверкают. Толя чувствовал себя героем вроде Тома Сойера. Но, подойдя к матери и увидев ее осунувшееся, измученное тревогой лицо, не выдержал, кинулся к ней и, прижавшись к ее груди, разревелся.

Дома его повели умываться. Он съел все, что ему дали к обеду. Отец взял с него клятву, что обо всех своих решениях он будет ставить родителей в известность. Толя дал это слово и тут же умчался на речку. Скоро он уже выводил свой самодельный плот из заводи и, правя шестом, командовал:

— Полный вперед! Так держать! Есть так держать!

Самолет

Это был первый увиденный Анатолием самолет. Конечно, и раньше, бывало, пролетит стальная птица высоко над полем или городом, и глаза мальчишки провожают ее, пока она не скроется вдали. Толе тогда было меньше годков, и «аэроплан» еще не владел его воображением.

Но с некоторых пор мальчик стал интересоваться механизмами, техникой, изобретениями. У отца бережно хранились старые журналы вроде «Нивы» со многими иллюстрациями. В этих журналах он случайно нашел схемы и изображения воздушного шара, фотографии первых русских летчиков, историю гибели Уточкина, прочитал, как в одиннадцатом году разбились два брата Матыевич-Мацыевичи, и стихи, им посвященные:

Нет, вы не умерли, великие борцы,Вы победители, вы воины, вы птицы,Вы дети славы будущей царицы,Вы Авиации великие птенцы!

Журналист того времени писал о погибших летчиках: «Человечество оплакивает тех, чья гибель для него — залог грядущей победы. Слава, слава героям-победителям!».

Толя узнал о русском летчике Петре Нестерове, его бесстрашных полетах, его знаменитой «мертвой петле» и героической гибели в воздушном бою «на театре военных действий» в первую мировую войну в 1916 году. Толя ярко представлял себе австрийский аэроплан, несущий бомбы на русскую землю. И вот «штабс-капитан Нестеров полетел за ним, скоро догнал и ударил неприятельский самолет сверху своим аэропланом. Оба аппарата упали. Летчики разбились насмерть».

Целыми днями Толя ходил под этим впечатлением. Ведь это случилось недавно — пять или шесть лет назад. Им овладела страстная мечта всех мальчишек — летать, летать! Чем рискованнее и опаснее было это дело, тем притягательнее для детского воображения. Он делился с приятелями по школе, рассказывал им истории о летчиках. С особенным увлечением рассказывал он, что жил когда-то стрелец Иван Серов, который смастерил крылья из голубиных перьев. Он погиб, но имя его сохранилось и дошло до нас из далеких времен, и люди вспоминают его теперь, когда ими завоеван воздух.