Зинаида Чалая - Анатолий Серов

Между тем Колчак захватил Екатеринбург. На Урале начались расправы с рабочими. Руки белогвардейцев дотянулись и до Богословска. Явились какие-то люди на каменоломни. Они хотели завладеть казенной кассой. Константин Терентьевич позаботился выдать рабочим зарплату ранее назначенного срока.

Под нажимом колчаковцев рабочим снизили зарплату. Серов шел на разные ухищрения, выдерживая стычки с начальством, но до прихода наших войск сохранял уровень зарплаты, какой был достигнут при Советской власти.

В доме об этом говорилось тихо и не при детях, но и они понимали многое. Жизнь отца и матери была в опасности. Толя ненавидел белых и людей, которые прислуживались им. Страха он не испытывал и, если бы не предостережения мамы, натворил бы дел! Особенно остро переживал он вместе с Ксаной опасные дни, когда колчаковцы хотели взорвать мост через Какву. Представители белого командования потребовали у К. Т. Серова выдать динамит, угрожая расстрелом. Под всевозможными предлогами тот оттягивал выполнение приказа. В июле 1919 года на Урале восторжествовала власть Советов. Центр северной части области был перенесен в Надеждинск. В состав Надеждинского металлургического комбината вошло и Богословское рудоуправление. К. Т. Серов вновь был утвержден заведующим каменоломней.

Район медленно возвращался к жизни. Были затоплены шахты, закрыт медеплавильный завод, потухла жизнь на Турьинских рудниках. Толя видел, как тяжело переживал отец эту разруху. По вечерам он часто расспрашивал его об Урале.

— Знаешь, сколько лет Уральскому хребту? Пятьсот миллионов лет. Можешь сосчитать до полмиллиарда? Это Великий пояс мира, так его называли древние географы. Этот пояс отделяет Европу от Азии.

— Нам говорили на уроке географии.

— А о кладовых уральских недр ты что-нибудь знаешь?

— Расскажи, — просил Толя, хотя отец не один раз говорил об этом.

Он не только пояснял, но и показывал на картах-трехверстках богатство одного только Богословского округа или Надеждинского района, как теперь говорили. Он водил сыновей по лесу, знакомил с различными породами деревьев.

— От мхов и лишайников северной тундры до дремучих лесов Южного Урала более тысячи пятисот названий деревьев, кустарников, трав.

И перед зачарованными глазами мальчиков, словно в безмолвном хороводе, проплывали, кружась, высоченные ели и сосны, темные пихты, горделивые лиственницы, рощицы берез, таких светлых и высоких, точно вершины их купались в летнем бледно-голубом небе. Отец превосходно знал родной край и мог рассказывать о нем часами, не утомляя детей. Они шли за отцом, собирая шишки и желуди, отыскивая птичьи гнезда, выбирая гибкие прутья для лука и стрел. Он знал лес, и ребята желали стать лесниками. Он был охотник, и мальчишки мечтали о настоящей охоте, хотели, как их дед, быть рудознатцами и шахтерами или, как отец, быть разведчиками золота, меди, сланца, угля, марганца… Когда отец говорил о фауне Урала, о буром мишке или рогатом лосе, о злой рыси, о росомахе, барсуке, бурундуке, у них глаза разгорались.

Отец научил их мастерить самодельные ружья-пистонки, луки, стрелы, метко целиться в подвижную и неподвижную мишень, чувствовать себя в лесу как дома.

В азартных поисках настоящей дичи Толя однажды подбил на опушке соседскую курицу. Мать заставила отнести ее хозяйке и просить прощения. Это было очень неприятно. Но, преодолев муки стыда, мальчик пошел, извинился так искренно, что соседка не стала его бранить.

Константин Терентьевич водил ребят к берегам Каквы, рассказывая, как он разведывал золото, как работал на обогатительной фабрике, как ночевал в лесу морозной зимней ночью, выкладывая с товарищами «нодью» — заграждение из срубленных стволов — своеобразный костер.

Толя и Женюрка с захватывающим интересом слушали эти рассказы. В них не только была заманчивость приключения, но и выдержка, спокойствие и отвага их отца. Он не страшился ни всемогущих хозяев, ни полиции, был заодно с рабочими, был сильным. Константин Терентьевич и правда был красивый, высокий, с развитой мускулатурой, еще молодой человек. Ребята гордились отцом, учились у него всему.

Особенно они увлекались рерховой ездой.

Толя и его приятели частенько летом пробирались на конный двор, где отдыхали рабочие лошади. Кто-либо прихватывал с собой мешочек с махоркой Серовы, как многие другие, разводили махорку у себя в огороде. Подходят к конюху:

— Дядя, хотите, мы с ребятами поведем купаться лошадей. Тут близко, на Турью.

— Ну, ловите, — конюх охотно брал махорочку. — Каких поймаете, садитесь и — айда. Искупаете, напоите, и марш обратно, значит.

Мальчишки ловили лошадей, взбирались на них и степенно выезжали из поселка. Но лишь только скрывалась из глаз кровля конного двора, как они ударяли пятками в конские бока, кричали, присвистывали, и кони во весь дух мчались пять-шесть километров до Илимки (все-таки дальше, чем до Турьи!). Проносились мимо сосны и ели, мелькали лесные полянки, скрежетал сухими ветками старый кустарник, шумели над головой деревья, порой заблестит под копытами и тут же пропадет лесной ручеек. Вперед, вперед! В этом смелом движении было столько радости, так полно в нем тратилась и возрождалась детская энергия.

Ребята въезжали верхом прямо в речку. Прыгали с коней в прохладную воду, ныряли, затевали шумную и крикливую возню. Купали лошадей, отдыхали на берегу, бессознательно отдаваясь веселой гармонии лесных звуков, свету солнца, блеску водяных брызг.

Возвращаясь на конный двор и прощаясь с конюхом, Толя говорил:

— Когда маленьким был — хотел стать машинистом на паровозе. А теперь думаю служить в кавалерии.

Конюх с любопытством смотрел на решительное лицо малыша.

— Это как пить дать. Настоящий конник, казак! Сказал — на Турью, а сам скакал до Илимки. И кони в порядке. Тебе хоть сейчас — в командиры эскадрона.

Однажды отец пришел домой мрачный. Любовь Фроловна встревожилась.

— Что, опять там неладно? Неужели снова перебираться на новые места?

Толя прислушался. Он не понимал, почему родители так огорчаются перемене мест. Ему и Женьке это, наоборот, очень нравилось. Но любящее сердце забилось сильней, когда он понял беспокойство отца.

— Хотят закрыть каменоломню. Говорят, на Семеновском руднике известняк добывается вместе с рудой, и это дает экономию, а здесь надо затрачивать специальные средства на его добычу. Разве в этом дело? Я доказывал директору, что на Семеновском качество известняка гораздо хуже, да и доставка его в Надеждинск за 60 километров только затормозит работу завода. У нас же и ближе к заводу, и прямое сообщение. Но приказ получили сократить смету на вскрышку известняка. Меня вызывают на завод. Буду и там драться. Жаль, время уходит!..