Леон Пиллар - Реквием линкору «Тирпиц»

— Боюсь, что нет, — ответил Ховарт. — Во всяком случае, если не возвратится «Нордсиён». В последнее время нам просто не везет.

В этот момент лейтенанту послышались какие-то звуки со стороны моря.

— Прислушайтесь!..

Оба остановились, вслушиваясь. Однако слышен был только прибой, как вдруг раздался характерный звук работающего мотора: «тонк… тонк… тонк!» Сомнений больше не было. Но кто это? «Нордсиён» или какой-нибудь другой норвежский куттер? Звуки становились громче и отчетливее и скоро наполнили, казалось, всю бухту. Мотор издавал жалующиеся и одновременно торжествующие звуки. И вот показалась мачта, а затем носовая часть и весь корпус суденышка.

— Это не наш, — произнес Ховарт. — Смотрите-ка, он сигнализирует букву «ви» — три коротких и одна длинная вспышки. Любопытно! Никто в Норвегии не знает этот фарватер, а он идет так, будто бы бывал здесь десятки раз, да еще дает опознавательный знак. Стало быть, это один из наших людей. Пошли скорей!

Офицеры прыгнули в весельную шлюпку и стали грести изо всех сил, чтобы поскорее добраться до куттера. На носу судна они прочитали незнакомое название, написанное белыми буквами на черной полоске: «Артур».

Вдруг Ховарт увидел Ларсена, стоявшего в двери штурманской рубки. Среди рыбаков, готовившихся к причалу, он узнал Бьёрни.

— Видит Бог, как я рад видеть вас снова, — крикнул Ховарт. — Ларсен, Бьёрн, Плеттен, Санголт, Нипен… А где же Герстен и Меркесдаль и что это за посудина?

Ларсен ухмыльнулся, как мальчишка, здорово напроказничавший, и ответил:

— Я ее просто-напросто выкрал.

К куттеру поспешили норвежцы, между ними и вновь прибывшими завязался оживленный разговор с перекрестными вопросами. Ларсен же лишь улыбался тонкими губами, но ничего не говорил. Он привык к морскому уединению и разговаривал неохотно. Ему требовалось провести некоторое время в дружеской обстановке с чаркой спиртного, под веселое потрескивание огня в печи, чтобы открыть рот. А говорил он всегда тихо, даже если с кем-либо спорил или сердился.

«Артур» встал на якорь рядом с другими судами. И вот они все уже сидели за столом с бокалами в руках. Ларсен не торопился с рассказом. Он молча поглощал яичницу с салом, кладя вилку на стол, только чтобы сделать глоток пива. Митчел и Ховарт терпеливо ждали. Глубоко запавшие голубые глаза Ларсена, всматривавшиеся, казалось, все еще в какую-то точку на поверхности моря, сверкнули от удовольствия быть в уютной домашней обстановке. Наевшись и допив бокал, он наконец приступил к рассказу:

— Да, когда мы тогда отплывали, погода стояла весьма скверная. Скоро, однако, подул южный ветер, и мы благополучно доплыли до Кристиансунна. Было уже совсем светло, и, чтобы избежать немецких наблюдательных постов, шкипер решил идти к острову Смела. В том районе есть несколько сотен небольших островков и отдельных рифов, пройти сквозь которые довольно трудно, не зная фарватера. Мы потратили около пяти часов на проход, но безуспешно. И вот нам попались два рыбака на лодке. Мы предложили взять их на борт, но они не захотели. Тогда мы предложили им 250 крон, кофе и сливочное масло, от которых они уже не отказались. К четырем часам пополудни они вывели нас к одному из островков покрупнее, где мы смогли встать на якорь. Рыбакам же сказали, что они могут исчезнуть. Долго просить их не пришлось. Тогда мы стали готовить первые из 42 мин. Через некоторое время направились в сторону огоньков деревушки Кирхауг, расположенной у входа в Тронхеймс-фьорд. Там мы намеревались поставить несколько мин. Санголт и я спихнули первую из них в воду. За ней последовали еще две. Погода стала крепчать, и волнение моря усилилось. И тут наши мины пришли в движение…

— Пришли в движение? — прервал его Митчел.

— Да, они передвигались вместе со своими якорями, подобно вагонеткам на рельсах. Мы предприняли все возможное, чтобы их закрепить. Две выскользнули из наших рук и упали на палубу. Их ударные контакты даже погнулись. Мы могли взлететь на воздух, но нам повезло: ничего не произошло. Тогда мы вместе с Санголтом установили все 42 мины. При этом я иногда брал их прямо за рога… Волны гнали мины на «Нордсиён». Они были установлены на трехметровой глубине, но куттер набрал слишком много воды и осел глубже обычного. В полночь мотор заглох, и судно погнало на рифы. Мы поставили большой парус, а потом и бриговый, и пытались вычерпывать воду, но она все прибывала…

Ларсен не стал рассказывать об отчаянной борьбе, которую они вели всю ночь против штормового моря. Он дал лишь понять, что Герстен совсем растерялся, и ему пришлось взять командование на себя.

Куттер все более погружался в воду и был отогнан ветром и волнами совсем близко к Кристиансунну. Пошел обильный снег. В девяти милях от мыса Грипа куттер затонул. Люди побросали оставшееся продовольствие в ялик и сами попрыгали в него.

— На рассвете мы высадились на берег, — продолжил рассказ Ларсен. — Мы видели мачты куттера, торчавшие из воды. Было ясно, что немцы вскоре обнаружат затонувшее суденышко. Тогда мы на ялике пошли на веслах к острову Тустна. Нас было семь человек, промокших насквозь, уставших и заросших. Добравшись до суши, стали бегать, чтобы хоть немного согреться. Какой-то рыбак приютил нас на несколько часов в своем доме, но какая-то скотина доложила немцам о чем-то необычном. Люди на этих островах ведь находятся под постоянным давлением и контролем СД.[14] Многие из них живут в постоянном страхе. Нам пришлось бежать. Надеюсь лишь, что рыбак из-за нас не попал в затруднительное положение. Во время бегства мы потеряли Герстена и Меркесдаля. Вечером часов в шесть наткнулись на пустую хижину, стоявшую на берегу озерка. В ней была печь. Нас оставалось пятеро: Бьёрн, Карстен Санголт, Нипен, Плеттен и я. Я знал, что нужно было делать. Оставаясь на материке, мы должны были попытаться добраться до шведской границы или, еще лучше, найти какое-нибудь суденышко и возвратиться на Шетленды.

Не буду рассказывать, что происходило в последующие дни, ведь тогда пришлось бы сидеть здесь часов до трех утра. Короче говоря, один рыбак продал нам весельную шлюпку. На ней мы добрались до Эйде, но, сойдя на берег, наткнулись на двух немецких солдат, к счастью, дремавших. Со временем мы набрались мужества и даже не уклонялись от встреч с немцами, хотя и выглядели как пираты. Бьёрн хотел найти такси для поездки в Гамлен, где живут его родители. Для этого он выехал на велосипеде, несмотря на снег, и добрался до Вестне. А мы ждали его в полуразвалившемся, заброшенном сарае.

Ему действительно удалось найти автомашину, в которую мы все уселись. И вдруг на одном из поворотов дороги натыкаемся на стоящую колонну немецких грузовиков. Повернуть назад возможности не было. Водитель машины вообще-то не знал, кто мы. Немецкие солдаты стали забрасывать нас снежками, и нам не оставалась ничего другого, кроме как изобразить веселье. Наконец добрались до деревушки Совикснес, расположенной неподалеку от Гамлена. За пять дней мы удалились на расстояние свыше 180 километров — то пешком, то на весельной лодке, то на пассажирском пароходике и вот теперь на такси — как туристы. Пальмер Бьёрн решил сразу же к родителям не идти. Ведь водитель такси мог проболтаться, да и мать наверняка переволновалась бы. Отец его был менее чувствителен. Он был капитаном пассажирского судна «Регент», ходившего на Алезунды, и входил в состав местной группы Сопротивления. Пальмер послал к нему какого-то мальчишку. Через некоторое время отец Бьёрна пришел к нам — мы ждали его в пустом доме неподалеку. Отец был безумно рад. Вместе с тем его пугало то, что в деревушке были немцы.