Ярослав Голованов - Марсианин (опыт биографии)

— Ну, что тебе показать?

— Марс, — выдохнул я шепотом.

В ту ночь я узнал, что это не звездочка, а шарик.

А потом — космодром. Марс — это точнейший временной автомат подземного командного пункта, потаенно проворачивающий в своих электронных мозгах всю огромную работу астрономического старта, вычисленного до сотых долей секунды, и совсем спокойный голос человека у перископа: «Есть зажигание!»

Но ведь старт был гораздо раньше. Отсчет его времени растянулся на века, на дисплеи его перенесли с пергаментов. Еще жрецы Египта уловили особую подвижность красной звезды и наделили многозначительной мистикой ее восходы и закаты. Много веков спустя, к нашему с вами счастью, король Дании ФридрихIIувлекся, не на шутку астрономией и построил на острове Вен в проливе Зунд Ураниборг — замок Урании, богини астрономии. Это была настоящая научная обсерватория с прекрасными инструментами, наблюдательными площадками, химической лабораторией, мастерскими, библиотекой, типографией, с затемненным павильоном для дневных наблюдений, с роскошными залами для великосветских приемов, украшенных дорогими картинами и скульптурами, с гостиницей и садом для прогулок. Мой товарищ Кнут Олафссон, когда был студентом, ездил на остров Вен и рассказывал мне, что и сегодня этот реставрированный замок производит большое впечатление.

Когда Фридрих строил Ураниборг, весь королевский двор считал, что величество свихнулись, — ведь он израсходовал на столь пустое дело больше бочки золота, по нынешним деньгам это примерно полтора миллиона долларов, столько и сегодня стоит хорошая обсерватория.

Хозяином Ураниборга был великий астроном Тихо Браге, сварливый и усердный человек с серебряным носом. Не смейтесь, у него правда был серебряный нос. Он вечно с кем-то ссорился, и однажды ему на дуэли отрубили нос, так что пришлось сделать протез из серебра, Браге измерял путь Марса в небе десятки лет, увлеченный идеей прекрасной и мудрой гармонии плывущих в небе светил. После Браге преподобный Атанасиус Кирхер, любознательный святой отец, опубликовал в 1656 году сочинение «Экзотическое небесное происшествие», герои которого перелетают с планеты на планету вплоть до Сатурна (за Сатурном планет не знали тогда) и описывают их природу. Иезуита сменил итальянец Франческо Фонтана, нарисовавший первый портрет Марса с черным пятном посередине. Пятно было обманом зрения, но еще тогда заговорили о «долинах» и «вулканах». В 1666 году два итальянца вычислили период вращения Марса — 24 часа 40 минут. Они оказались молодцами, эти итальянцы: сегодня мы знаем, что они ошиблись всего на 2 минуты 38 секунд.

Кстати, о секундах. Друзья, у меня осталось видеокассеты всего на двадцать секунд, и я прощаюсь с вами. Продолжение, как говорится, следует. Желаю вам успехов.

Январь 1905 года. Эхом Кровавого воскресенья 9 января в Петербурге прозвучали выстрелы у железнодорожного моста в Риге 13 января. Кровавый четверг санкционировала столица. Ригу боялись, Фридель только родился, когда высланный из Петербурга рижанин Виктор Курнатовский организовал на родине первый нелегальный марксистский кружок. Сейчас, когда то здесь, то там в морозном воздухе с многоголосым раскатом звенели выстрелы, все вспоминали май 1899-го. Тогда тоже стреляли в рабочих, убили около ста человек, а потом 28 фабрик и заводов объявили стачку. «Засулаука мануфактору», которая была рядом с домом доктора Цандера, тоже бастовала тогда.

Зимние улицы были пустынны, словно день превратился в ночь. Занятия в реальном училище отменили. Реальное училище значилось на плохом счету у шефа полиции: там регулярно появлялись прокламаций. В марте 1904 года нашли листовку «К учащейся молодежи». Она прямо призывала «на смелую, упорную борьбу за лучшую жизнь против мрака и насилия». В мае — новая, разоблачала войну с Японией. Ученики-реалисты замечены были в рядах демонстрантов. Так что теперь попечитель счел за благо занятия временно приостановить. 18 января уроки возобновились, и тут же, к ужасу своему, директор Гельман обнаружил 150 новых прокламаций во вверенном ему учебном заведении. «Перед началом большой перемены, — докладывал Гельман попечителю Рижского учебного округа, — один из сторожей нашел на середине ученической лестницы пакет с прокламациями». Учеников призывали присоединиться к революционным рабочим. Кто это мог сделать? Гельман перебирал в уме всех старшеклассников. Цандер был вне подозрений. Отнюдь не потому, что сделать этого он не мог: его просто не было в училище в этот день.

Накануне Роберт попал под поезд. Фридель очень любил Роберта. Он не выделялся особенными талантами, но он был добрый, а ведь это тоже большой талант. Роберт был, пожалуй, самым добрым человеком в их большой семье… Отец одиноко бродил по саду. «Маленькая Лени плакала с утра, — вспоминала Маргарета Артуровна, — мама уже не пела, а Фридель почти ничего не ел. Тогда отец пригласил в дом младшего брата мамы — Вальтера, ровесника Фриделя. Он поселился в комнате покойного Роберта и спал на его кровати. Отец опасался задушевное состояние Фриделя. Вальтер оказался хорошим товарищем и внимательно следил за Фриделем. Постепенно Фридель стал опять заниматься спортом и играми, но се больше и больше времени проводил над книгами по технике и машиностроению».

«Все проходит». Так, говорят, было написано на перстне Магомета… А 7 февраля в гардеробе училища опять нашли листовки, теперь и Цандер мог подозреваться. Основания были веские, но директор Гельман не мог знать о них. Он не мот знать, что через несколько месяцев Фридрих Цандер действительно будет разносить листовки рабочим. В своих воспоминаниях старый коммунист, член КПСС с 1904 года Ян Мартынович Свикке писал много лет спустя:

«В эти бурные дни революционного подъема мне пришлось поближе познакомиться с Фридрихом Артуровичем Цандером, когда Яков Трейман (по кличке Эглит Епитис), будучи студентом химического отделения Рижского политехнического института, дал мне и Ф.А. Цандеру листовки и поручил их доставить на рижские заводы… Ф.А. Цандер после встречи с рабочими с большим подъемом рассказывал мне, как его радует решимость простых людей добиться победы над царизмом на революционных баррикадах».

Таким был первый экзамен Фриделя-студента. Историкам еще предстоит решить одну интересную задачу: есть упоминания современников, что Цандер был арестован за распространение листовок. Сам он об этом никогда не говорил, в советское уже время на вопрос анкеты: «Подвергались ли репрессиям за революционную деятельность?» — отвечал, что не подвергался. Может быть, и не было ареста, может быть, Фридрих Артурович отрицал это по глубочайшей своей природной скромности. Подвергались репрессиям революционеры. О них так можно сказать. А он? Он-то понимал, что никакой он не революционер. Главным человеческим качеством он всегда считал порядочность, вкладывая в это понятие очень много. Не поддерживать рабочих в их борьбе с царизмом было непорядочно. Вот и все. В политике Фридрих Артурович, особенно в молодые годы, был человеком малограмотным и в отличие от главных сфер своей жизни более доверялся здесь не знаниям, а вот этому ясно им ощущаемому инстинкту порядочного человека.