Андрей Ерёмин - Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков

Отец Александр всячески поощрял занятия наукой, если видел подлинный интерес к ней, и, напротив, предлагал изменить свой жизненный путь тем людям, которые использовали работу в науке как престижное средство заработка. Он весьма скептически относился к трате времени на защиту диссертаций, если это было лишь ступенькой в карьере, средством улучшения материального благосостояния. Когда человек вступал на этот путь, батюшка полагал, что он, как минимум, занимается не своим делом. Более того, считал, что человек, который так поступает, неминуемо окажется в духовном тупике. Тут у него была твёрдая позиция.

Конечно, из этого не следует, что отец Александр поощрял всякий идеализм и сам был идеалистом. Нет, просто в его иерархии ценностей идеализм стоял выше материализма, выше цинизма и скептицизма. Вершиной же этой иерархии был богочеловеческий идеал, преображённая и обоженная Плоть — Христос.

Таким образом, батюшка не вёл своих духовных чад по проторённой дороге. Он понуждал взойти на новую и трудную ступень, необходимую для формирования духовного осознания, которое можно будет передать следующим поколениям.

При этом он считал важным находить золотую середину — сочетать самое лучшее, что есть в наследии Церкви, ничего не отбрасывать из достижений традиции, и одновременно идти дальше, освобождаясь от оков статической религиозности, возвращаясь к чистоте Евангельского смысла.

Однажды в юности с отцом Александром произошёл такой случай. В лесу, на болоте он вышел на едва заметную тропинку, по которой только и можно было пройти. И у него родился сходный образ духовного пути: надо идти, не оступаясь ни вправо, ни влево. Сколько у батюшки было соблазнов: уйти в науку, в политику, в искусство…. Или заняться чистым богословием, переводами. Можно было и наоборот: кинуться на амбразуру — вместе с диссидентами выступать против притеснения верующих. Но идти по срединному пути — труднее всего. На батюшку всегда нападали и «левые» и «правые». Позже он написал в своём шеститомнике по истории религий: «Положение умеренных, как и во все критические эпохи, было наиболее шатким… И сегодня крайние позиции являются наиболее удобными психологически».

Если бы он занял какую‑либо крайнюю позицию, это было бы предательством по отношению к его призванию; в нём погибло бы то, чего хотел от него Господь. Значит, надо было идти очень аккуратно, не сходя с избранного пути. Как может человек идти по этой дороге, не оступаясь? Батюшка говорил, что он не должен идти в темноте. Он должен идти осторожно и твёрдо. И при свете. Свет — от Слова Божия. Отец Александр углублял свои знания о нём постоянно. И так же наставлял своих учеников — руководствоваться светом Священного Писания.

5

Отец Александр как яркая личность с детства притягивал к себе множество людей, но о своей вере он свидетельствовал, прежде всего, своею жизнью. Его любили все, с кем ему приходилось общаться. Даже идейных врагов он умел разоружить своей доброжелательностью, простотой, искренностью, душевной красотой, искрящимся добрым юмором. Будучи студентом, он не избегал шумных компаний, весёлых студенческих вечеринок, ходил с друзьями в дальние походы, пел шуточные студенческие песни, многие из которых сочинял сам; играл на гитаре.

Однако его товарищи по институту чувствовали, что есть в нём нечто особенное, отличающее его от сверстников. Его студенческие доклады ставили иногда в тупик опытных профессоров. Мало было предметов, которые он знал бы хуже своих преподавателей. И в то же время между ним и товарищами никогда не возникало дистанции. Он уже писал книгу «Сын Человеческий», но его сокурсники не догадывались о масштабе его личности. Он был для них просто другом. Подражая Христу, он должен был скрывать своё призвание до времени.

Уже в студенческие годы в нём проявились многие из тех качеств, которые в будущем позволили ему создать один из самых многочисленных в России приходов. Но отец Александр никогда не стремился к быстрому воцерковлению своих институтских друзей, не занимался пропагандой, не давил на людей своим авторитетом, не старался никого «обращать».

Проходило много времени, прежде чем он находил нужным «приоткрыть забрало» и посвятить кого‑то в свою тайну. Не потому, что боялся (он учил нас поступать точно так же, когда проповедь веры стала уже не опасной), а просто он считал, что сначала надо дать время развиться религиозному чувству, углубиться истинному духовному интересу. Он знал, что люди, воспитанные в советской системе, к настоящей проповеди не готовы.

Отец Александр привёл однажды такой пример: «Я живу близ дубовой рощи и часто гляжу на маленькие жёлуди на земле, из них поднимаются огромные исполины. Сколько должно совершиться в природе, прежде чем дуб вымахает вверх. То же самое в истории». И то же самое с каждым человеком.

Человек (и народ) в своём земном развитии проходит разные стадии, и нельзя стать христианином сразу, едва выйдя из первобытного состояния. Каждый должен пройти, как любил шутить батюшка, сначала этап становления человека, потом джентльмена и только потом христианина. А люди, с которыми ему приходилось иметь дело, частенько не дотягивали не только до уровня джентльмена, но и до уровня человека.

Когда батюшка был ещё студентом, он помогал своим друзьям, тянувшимся к вере, раскрыть душу Богу, беседовал с ними, давал читать религиозные книги, хотя их было очень мало. Но одно обстоятельство мешало ему в те годы вести людей в Церковь — приводить новообращённых было некуда. Церковь была рассчитана в основном на окормление пожилых, малообразованных людей. В ней царило такое же невежество, что и вокруг. Отец Александр с горечью вспоминал, как в молодости ему «такую приходилось абракадабру с амвонов слушать…» И все‑таки это его не отвратило. Хотя была опасность, что с уходом пожилых христиан паства у Церкви просто исчезнет.

Конечно, и тогда были добрые и образованные священники. Но ни у кого не было системы для пастырской работы в современном мире. Не было методик, не было пособий и комментариев, необходимых для проповеди Евангелия в наше время. Поэтому отец Александр стал не только священником интеллигенции, он написал книги, заполнившие духовный вакуум в российской религиозной культуре. Его книги — это продолжение пастырского служения.

На моих глазах появились некоторые тома шеститомника по истории религий, комментарии к Библии, «Исагогика», «Таинство, Слово и Образ», «Словарь по Библиологии». Всё, что писал и делал отец Александр, было ответом на вопросы прихода; и приход можно было назвать большой лабораторией, в которой вырабатывалась стратегия христианского возрождения. Но его книги — это не публицистика и не популярная литература; многие из них — настоящие, исключительно сильные богословские и художественные произведения.