Рудольф Андреев - Воспоминания о Карибском кризисе
И вот нам уже на Кубе выдали по брюкам и по две рубашки дополнительно, чтобы хоть что-то было. И какие-то ботинки ещё. Ну, ботинки — те сразу туда же в ченч, потому что ходили, в основном, в шлёпанцах самодельных. Из покрышек вырезали следки и проводами привязывали к ногам. А штаны обрезали, чтобы шорты были.
Но если в строй становиться, всё равно надо штаны откуда-то брать. В полку же развод караулов каждые сутки. На плацу! Мы передавали друг другу, у кого что есть. В караул, как на выход.
Комбат на нас глядит и чуть не воет:
— Ну, стыдуха! Ой, стыдуха!
Мало того, что пропили одежду. С техники стали аккумуляторы скручивать и продавать. У кубинцев перебои с электричеством, освещения нет, а с аккумулятором хоть приёмничек послушать можно.
Ну, и я подключился к торговле. Сначала сапоги офицерские продал. Спиздил у Володи, своего командира взвода. Думаю: всё равно он их не носит на жаре.
Нашёл какого-то кубинца, стал с ним торговаться. Сапоги хоть и поношенные были, но блестели — хромовые. Вот я ему пытаюсь втолковать:
— На лошадь! — изображаю лошадь. — На кавайо! На жеребца будешь залезать в этих сапогах! Кавалеристом будешь!
Убедил, короче. Не помню, на сколько точно бутылок рома хватило, но на много.
Чувствую: большой спрос здесь на обувь. Решил ботинки свои продать — которые выдали. Вошёл во вкус.
Пришёл к кубинцу. Показываю ему ботинки. Он примерил на ногу, ему как раз. Щупает подмётку. Он такой модели, наверно, в жизни не видел — экзотика.
Гляжу: глаза у него уже загорелись. Я ему:
— Пятнадцать песо!
Он мне:
— Десять!
Раза четыре мы это повторили. Я ботинки под мышку, изображаю уход, а сам-то думаю: да я и за пять согласен!
Он меня удерживает:
— Компаньеро совьетико! Садись!
Пошёл, принёс какую-то бутылку. Наливает мне мензурку крепкого спирта вонючего. Двигатели у них на таком работали. Я выпил. Он мне:
— Десять!
Я головой качаю:
— Пятнадцать!
Он второй раз наливает. Я вторую выпил — загорелось ещё. Говорю:
— Ещё — и тогда десять!
А про себя думаю: куда мне эти десять девать-то? Хочу спросить, сколько этот спирт стоит, и боюсь. Так ведь и скажет: «десять за бутылку».
И вот выпил я эту третью, взял десять песо и ушёл. Ходил-ходил. А уже чувствую: забрало меня. И куда податься? Я обратно к нему, а он уже куда-то пропал с моими ботинками. Видимо, на радостях, что солдата этого наебал. А я хожу с этой деньгой, без выпивки, как царь Мидас с золотом. Парни меня потом кляли, что ни хера не принёс. Деньга эта — ну что с ней будешь делать? Нужно её опять куда-то нести, реализовывать.
А с Володей, у которого я сапоги спиздил, у нас, кстати, хорошие были отношения. Помню, как-то проснулись в палатке. Лежим, а по нему ползёт скорпион. Володя этого скорпиона рраз! — и на меня. Я подскочил, стряхнул кое-как. Смеюсь:
— Как же это ты, командир? На подчинённого! Как же мне тебя после этого грудью в бою закрывать?
Попугай
У нас же почти у всех часы были. «Победы» всякие старенькие, но часы. Помню, мода ещё вдруг пошла: расписывать циферблаты. Умелец один нашёлся доморощенный, который пёрышком там выводил что-то.
А Вася Шевченко, приятель мой не разлей вода, всё время у кубинцев сидел на хвосте. Приёмы им показывал, а они его благодарили материально. Какие приёмы? Да он и не знал никаких приёмов. Просто здоровый — давит этих парнишек кубинских. Они пищат только.
И вот Вася говорит:
— Есть возможность втюхать им часы.
Мол, они желают иметь «Рено».
Мы думаем: ну, «Рено» не «Рено», а с красивым циферблатом найдётся. У Васи были часы расписные, но ходили херово. Вот поколотишь если — идут. Потом раз — опять стоят.
Но что ты будешь делать. Товар — какой есть. Идём с этими «Рено» к кубинцам. Просим тридцать песо.
Вася их на руке показывает, чтобы не было понятно, что не ходят. Циферблат здоровый, на нём Кремль нарисован или какая там экзотика русская.
И вот мы, как можем:
— Антимагнетико! Агуа но! Водонепроницаемые!
Слов-то не знаем. «Противоударные» хотим сказать, а как это сказать? Вася решил наглядную демонстрацию устроить. Всё равно, мол, не ходят, чего беречь. Подбросил их в воздух, а они от удара об землю рраз! — и пошли опять. Я уже думал: всё, бесполезная торговля. А тут такое. Кубинцы впечатлились.
И мы получаем тридцать песо. И у нас капитал. Ё-моё, куда девать? Надо реализовывать.
Поскольку я-то более свободный был, я по всей округе челноком бегал. Радиусом семь-восемь километров — я всё время в походе. Окрестности подызучил. Запомнил что-то вроде пивбарика в одном месте. Там не то что пиво, а всякие напитки разные, и кубинцы сидят со своими мачете. Кидают кубики. Играют в какой-то свой шиш-быш.
И мы туда с Васей с этими тридцатью песами припёрлись. А там барная стойка, ликёрчики всякие, ля-ля-ля тополя. Как в кино, короче. Я при помощи каких-то английских слов и жестов с этим барменом стал общаться. Одного мы попробовали, потом другого, третьего. Сумма же приличная, тридцать песо. Вася уже примостился за один столик, потом у другого посидел. Братается с кубинцами.
А там попугай был. Откуда-то с морей как будто: сидит, по-английски говорит что-то. Ещё на каких-то языках. Вася внимание кубинцев усыпил и себе за пазуху этого попугая. Подбегает ко мне и шепчет:
— Всё, Рудька, валим!
Я не пойму: в чём дело? Остаются же ещё деньги. У меня только начинает знание языка прорезываться. Машу руками во все стороны. Напитки разглядываю: чего ещё попробовать?
Вася мне:
— Бери с собой, и валим! Быстрей-быстрей-быстрей!
Ну, я сколько-то бутылок разных купил на пробу — и за ним оттуда. Отошли подальше, сели у какой-то балочки. И Вася вытаскивает из-под рубахи этого попугая.
— Во, — говорит, — сувенир! Всем, бля, сувенирам сувенир!
Пьём с ним дальше. Вася пускается в фантазии. Вот он приедет в Союз, вот покажет всем этого попугая, вот все охуеют от его способностей языковых.
И вдруг шум-гам из-за кустов. Прибегают кубинцы со своими мачете. Вся кафешка, наверное, в полном составе. Окружили нас со всех сторон. Вид угрожающий. У нас волосы дыбом, которых у обоих нет. Всё, думаем, пиздец. Щас срубят нам бошки.
Короче, отдали им этого попугая. Стоим перепуганные, суём им бутылки свои. Угощайтесь, мол.
Они погалдели ещё и разошлись потом.
Женщины
Помимо солдат у нас ещё были женщины вольнонаёмные из Союза. Медсёстры, официантки, подавальщицы в офицерских столовых. Им говорили, когда нанимали: «Поедете в страны народной демократии». В Польшу, в ГДР. Ну, они подписывали контракт. Думали, походят в Польше по магазинам. А их на Кубу.
Помню, палатку женскую поставили сначала недалеко от нас. А мы же материмся, как кони, с утра до вечера. Да и вообще. Какая рядом с нами жить захочет?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});