Хестер Дженкинс - Великолепный век Ибрагима-паши. Власть и предательство

В диван – совет при султане – входили визири, дефтердар, то есть министр финансов, нишанджи, султанский секретарь, который составлял фирманы и бераты (указы), и шейх-уль-ислам, то есть министр по вопросам религии. Этот совет предназначался для обсуждения и не имел никакой власти.

22 мая 1524 года султан с большой помпой отпраздновал свадьбу Ибрагима-паши. Кто была его невеста, точно сказать нельзя, так как по турецкому этикету строго запрещаются любые упоминания о гареме и всякие публичные заявления о женщине считаются оскорблением ее, поэтому историки лишились драгоценных сведений о таких важных политических фигурах, как Роксолана, оказавшая большое влияние на Сулеймана Великолепного, венецианка Баффа, султанша, и другие. Фон Хаммер говорит, что Ибрагим женился на сестре Сулеймана, но я не могу найти доказательств его утверждения[5]. Свадьба в Турции всегда состояла из двух отдельных празднеств, одного для невесты и ее подруг и другого для жениха и его друзей. В наше время значение женщины в основном возросло, но во времена Ибрагима свадьба или обрезание были поводом устроить большой праздник для мужчин. Как уже говорилось, венецианцы называли Ибрагима-пашу Ибрагимом Великолепным. Если уж авторы уделяли такое внимание великолепию двора великого визиря, то, пожалуй, будет уместно описать это пышное торжество.

Пир или, вернее, несколько пиров проходили на Ипподроме, большой площади неподалеку от Святой Софии, откуда султан мог наблюдать за всем происходящим. На площади установили «блаженный трон счастья», украшенный драгоценным золотым шитьем и роскошным бархатом, а внизу на Ипподроме раскинули живописные шатры разных цветов и устлали землю расшитыми золотом коврами. Помосты, навесы и павильоны для знати возвышались над нижним уровнем, но не достигали террасы, где сидел султан. Серые стены окружающих Ипподром зданий завесили покрывалами из бархата и атласа. Второй визирь Айяс-паша и ага янычар пришли во дворец, чтобы пригласить султана почтить празднество своим присутствием. Сулейман милостиво принял их, произнес помпезный панегирик Ибрагиму и сделал богатые подарки.

На первый праздник пригласили «весь мир»; на семь последующих созвали разные роды войск. Гостями на великолепных пирах были янычары, визири, бейлербеи и санджакбеи. На первый пир пришел Айяс-паша и ага янычар в сопровождении войска из рабов. Дойдя до Баб-эль-саадет, ворот города, которые вели из сераля к Святой Софии, они встретили прославленного султана, «чей трон возвышается до небес». Сопровождавшие его несли алые знамена и почетные одежды, в которые облачили тех, кто вышел им навстречу, а еще с ними были так же богато убранные скакуны в дар Айясу-паше и двум его спутникам, за которые они рассыпались «в бесчисленных благодарностях», как говорит Солак-заде.

На девятый день, накануне того, как невесту должны были привести из ее дворца, Айяс-паша, другие визири, дефтердар и ага янычар пришли к жениху и блестящей процессией провели его по улицам Стамбула. От Баб-и-хумаюн (Высокие врата) до Ипподрома украшенные бурсским шелком и дамасским бархатом улицы «от края до края полнились наслаждениями», по ним шли ряды янычар во главе с визирем, который таким образом почтил Ибрагима-пашу.

Ибрагим в его парчовом платье был стройный, смуглый человек небольшого роста с изящными манерами. Его сопровождали блестящие офицеры на гарцующих скакунах. Трудно придумать более подходящее место для торжественного шествия, чем серые улицы Стамбула под ярким южным небом. Когда процессия приблизилась к трону султана, государственные сановники и знать, пешком подойдя по устланным дорогими коврами улице, пали ниц перед его величеством.

«В тот день они наслаждались безграничными богатствами, ценностями и роскошью». «Особенно пленили гостей ликующие звуки флейт и труб, чья музыка достигала с земли первого свода небес». Мудрые улемы и шейхи тоже присутствовали на торжестве, султан усадил по правую руку от себя почтенного муфтия Али Джемали, а по левую – великого ходжу (учителя) принцев, а других ученых людей поместили напротив его величества. Султан возглавил ученую дискуссию об одном стихе из Корана: «О Дауд, Мы сделали тебя наместником на земле», приличествующее случаю изречение. Гости обсудили его значение, задали вопросы и нашли ответы. После литературной интермедии свое искусство показали латники, борцы и другие атлеты. Потом подали изысканные яства, и Мехмет Челеби имел честь преподнести султану шербет в бесценной чаше, вырезанной из целого куска бирюзы, гордость страны, доставшуюся ей после побед над Персией. Другие пили шербет из фарфоровых кубков, тогда этот материал считался редким и дорогим. Яства султану и улеме подали на серебряных подносах (до того, как турки переняли западный обычай сидеть за столами, а в некоторых домах и до сего дня еду в Турции подают на больших подносах, которые ставят на подставки), и каждый гость забрал с собой по подносу сладостей. С вечера до утра город освещали фейерверки и иллюминация, отражаясь в Босфоре и Мраморном море. По возвращении во дворец Сулейману сообщили о рождении сына, который впоследствии стал султаном Селимом II.

После свадьбы несколько дней продолжались танцы, скачки, соревнования борцов и стрелков, а также состязания поэтов в честь новобрачных. Так проходил публичный праздник в султанском городе в дни правления Сулеймана Великолепного. Он напоминает о Поле золотой парчи[6], богатство которого восхитило французов и англичан примерно в то же время, но примечательным отличием был литературный аспект, присутствовавший на турецком празднестве и отсутствовавший на европейском.

Солак-заде рассказывает интересный случай, произошедший на другом великом празднестве – в честь обрезания трех сыновей Сулеймана. Это было тоже весьма пышное мероприятие, и Сулейман, как говорят, гордо спросил Ибрагима, чей праздник великолепнее, Ибрагима или его сыновей. Ибрагим ответил: «Не было на свете праздника, равного моей свадьбе». Сулейман, несколько обескураженный, осведомился, как же так, на что Ибрагим дал следующий учтивый ответ: «О падишах, мою свадьбу почтил своим присутствием Сулейман, господин века, твердая опора ислама, владетель Мекки и Медины, господин Дамаска и Египта, халиф вышнего порога и владыка небес; но кто же мог явиться на твой праздник такого же высокого звания?» Весьма довольный, падишах ответил: «Тысяча похвал тебе, Ибрагим, что ты разъяснил все, к нашему большому удовольствию».

Много сказано об отношениях Ибрагима и султана. Он тесно сблизился со своим повелителем, ел и спал вместе с ним. Они часто обменивались одеждами, и австрийскому послу Ибрагим сказал, что султан, заказывая одежду себе, всегда заказывает такую же и ему. Венецианцы рассказывали, что были свидетелями того, как оба друга катались на плоскодонке и причаливали к берегу, где им хотелось.