Вильгельм Йонен - Ночные эскадрильи люфтваффе. Записки немецкого летчика

Наше авиакрыло, дислоцированное в Венло, имело сорок самолетов и являлось первым соединением ночных истребителей в Германии. У нас уже сложились свои традиции. Мы одержали много побед в воздухе, и самый крупный счет был у нашего командира. Неудивительно, что им восхищались все, кто служил под его командованием. 26 марта 1942 года в 20.00 набившиеся в помещение командного пункта экипажи выслушали очередную метеосводку, а затем командир дал последние инструкции перед ночным вылетом:

— Посты радиоперехвата на берегу Ла-Манша объявили о приготовлениях к крупномасштабному рейду британских бомбардировщиков. Погода благоприятствует обороне. Предположительно, чтобы избежать излишних потерь, враг выберет ближайшей целью Рур. После того как в воздух поднимется первая волна, вторая должна быть готова к взлету в любой момент. Третья волна остается в боевой готовности. Сегодня мы в первый раз полетим над Руром. Зенитные батареи оповещены и ограничат огонь высотой в 15 000 футов. Пространство выше 15 000 футов — наше. Жизненно важно не опускаться ниже 15 000 футов, поскольку ПВО не гарантирует безопасность ночных истребителей в этой зоне.

— Остается надеяться, что нам повезет, — раздались голоса.

— Если, несмотря на приказ, зенитные батареи начнут стрелять выше 15 000 футов, — продолжал командир, — ночные истребители должны ответить сигналами бедствия и опознавательными ракетами. Кстати, мы находимся на постоянной телефонной связи со штабом дивизии ПВО. Экипажи, отправляющиеся на задание в Рур, будут объявлены позже.

Эти новости не воодушевили летчиков. Все знали о лесах прожекторных лучей и тысячах зенитных орудий, охраняющих Рур. Когда все батареи открывали огонь, даже мы жалели бедных томми, которым приходилось вести тяжелые, неповоротливые самолеты через дьявольскую мясорубку. Британские экипажи часто сбрасывали бомбы, не долетев до целей, и поворачивали домой. А теперь в этот ад посылали нас. Даже если зенитчики не превысят потолок в 15 000 футов… Если честно, в этом отношении мы не очень доверяли нашим зенитчикам.

Дежурный офицер приступил к окончательному инструктажу:

— Операция «Рур». Первая волна — лейтенант Йонен, вторая волна — фельдфебель Лауэр. Экипажи должны немедленно связаться с офицером связи ПВО и обсудить с ним детали задания. До сигнала тревоги в клубе-столовой будут демонстрироваться фильм «Квакс, летчик-неудачник» и еженедельный выпуск кинохроники.

Похоже, нас пытались отвлечь от предстоящего испытания, и правильно, взбодриться никому не мешало. Мой преданный радист Ризоп, пребывавший, как обычно, в отличном настроении, открыл свой штурманский чемоданчик и расстелил передо мной карту. К нам присоединился экипаж фельдфебеля Лауэра. Пилот-неудачник Квакс был нам абсолютно безразличен; разработка тактики полета была более разумным времяпрепровождением.

Несколькими словами офицер связи ПВО наметил задание. Мы узнали, что должны вылететь из Венло к северо-восточному побережью. Маяк близ Везеля, работающий на звуковой радиочастоте, сообщит о нашем приближении в Вольфсбург. Над этим маяком мы должны подняться до боевой высоты в 17 000 футов. Затем мы сменим частоту, и аппаратура ПВО поведет нас над целью. Таким образом, зенитные батареи по обе стороны нашего курса смогут опознать нас и поймать в лучи прожекторов британский бомбардировщик, чтобы мы могли его сбить. Как только мы вступим в бой, зенитные батареи прекратят огонь.

— В теории все просто и ясно, однако в горячке боя… — выразил я свои сомнения.

Ризоп посоветовал мне проверить, хорошо ли пригнан парашют. Мы часто обменивались парашютами или заново перекладывали их, не обращая особого внимания на размер. Но очень важно, чтобы пояс тесно облегал тело! При прыжке на скорости более 300 миль в час рывок парашюта приводит в действие огромные силы, которые могут привести к катастрофе, если пояс не будет затянут. Кроме того, если болтались лямки на бедрах, опасности подвергался живот, и многим пилотам случалось пожалеть о своей небрежности. Вскоре явился ответственный за укладку, ремонт и проверку парашютов сержант Фробозе и подогнал нам ремни парашютов по фигуре.

— Затевается что-то особенное, repp лейтенант? — поинтересовался он, окидывая последним взглядом мой «спасательный пояс».

— Нет, Фробозе, мы всего лишь хотим избежать отправки в мир иной. Фробозе рассмеялся:

— Желаю хорошей охоты, а если парашют не раскроется, завтра утром загляните ко мне, и я дам вам новый.

Закончив подготовку, мы почувствовали, что можем развлечься ужимками Квакса, пилота, совершившего все ошибки, которые только можно было совершить. В зале царило веселье. Летчики и радисты, расположившись в креслах, непринужденно курили и не скупились на комментарии. Главной мишенью насмешек был обер-лейтенант Хиттген, штурман наведения. Мы корчились от смеха и вскоре напрочь забыли о Рурской операции, наслаждаясь экранными невзгодами бедняги Квакса.

В середине фильма дежурный офицер приоткрыл дверь и приказал:

— Первая волна — боевая готовность. Кинопроектор тут же выключили, экипажи сели в автобус, который должен был отвезти их к самолетам. Слава богу, в Венло нам не требовались ни спасательные жилеты, ни резиновые лодки. Старший техник доложил, что мой «Фриц Людвиг» подготовлен к полету, и помог мне пристегнуть парашют. Моторы были готовы к холодному старту, поэтому обращаться с ними требовалось особенно осторожно. Некоторое количество бензина смешивалось с сырой нефтью, что служило хорошей смазкой при запуске моторов и позволяло обходиться без прогревания. Но в этом случае необходимо было взлетать немедленно, так как через пять минут раскалившиеся двигатели испаряли бензин и наступал критический момент, когда нефть еще не достигла достаточно высокой температуры, а бензин уже испарился. Этот критический момент ни в коем случае не должен был совпасть с максимальной нагрузкой двигателя, особенно при старте, потому что из-за недостаточной смазки износятся поршни и двигатель выйдет из строя. При нормальной (крейсерской) скорости критический момент не разрушает мотор. Мы с Ризопом подготовились к взлету и, помня о расчетной высоте в 17 000 футов, надели кислородные маски. На высоте в 13 000 футов физические реакции и скорость мышления замедляются, а при крутом наборе высоты, начиная с этой точки, человек не выживет без кислорода. На высоте в 17 000 футов две минуты без кислорода означают неминуемую смерть.

Мы надели маски заранее по простой причине: в воздухе эта процедура всегда вызывает проблемы, а сейчас у нас было достаточно времени на подготовку. Мои товарищи также сидели в своих самолетах, и я время от времени замечал вспышки карманных фонариков. Над головой раскинулся изумительный звездный небесный купол… Папаша Хиттген в своей роли штурмана наведения давал нам радиоурок астрономии с многозначительными комментариями. Он знал, как поддержать в экипажах хорошее настроение и снять нервное напряжение ожидания. Отдавая приказ на взлет, он прощался с каждым экипажем словами: «Возвращайтесь, я жду вас». В ту ночь меня ему пришлось ждать долго. Как рассказали потом мои товарищи, он не переставал надеяться, что я вернусь, и делал все, что было в его силах, чтобы помочь мне найти аэродром. Он не сдавался, пока не узнал, что меня сбили. Естественно, все его мастерство не пригодилось.