Столицы мира (Тридцать лет воспоминаний) - Петр Дмитриевич Боборыкин

до Пантеона, и дальше. Много уже исчезло безвозвратно — не только отдѣльныхъ домовъ, но и цѣлыхъ улицъ, н многовѣковыхъ зданій, считавшихся цѣнными достопримѣчательностями Парижа. Въ послѣднія двадцать лѣтъ, кто изъ иностранцевъ, пройдя площадь Каруселя по направленію къ Тюильрійскому саду, повѣритъ, что на мѣстѣ красиваго цвѣтника, идущаго теперь до проѣзда, за которымъ начинается уже прежній Тюильрійскій садъ, высилась темная, тяжеловатая масса дворца, погибшаго въ коммуну? Можетъ быть ни въ одномъ городѣ старой Европы немыслимы такія феерическія превращенія. Французы гордятся памятниками своей исторіи и, въ послѣднее время, все ревнивѣе стали охранять ихъ. Да и прежде, государство заботилось объ этомъ; но бурные взрывы политической и соціальной борьбы ни въ одной столицѣ не сказались такими разрушительными катаклизмами. Въ этомъ смыслѣ три последствія коммуны остаются символическими моментами. Тюильрійскій дворецъ совсѣмъ срытъ до основанія и превращенъ въ щеголеватый, просторный цвѣтникъ. Hotel de mile, послѣ пожара, въ полномъ смыслѣ возродился изъ своего пепла. Драгоценный памятникъ французскаго зодчества хотя и погибъ, но его духъ и стиль сохранились въ новомъ зданіи, такомъ же обширномъ и художественномъ, вполнѣ достойномъ того значенія, какое ратуша имѣла въ истории Парижа. И третій символъ — обгорѣлое зданіе контрольнаго вѣдомства, того, что французы называютъ «Cour des Comptes». Цѣлыхъ четверть века оно стояло въ видѣ красивыхъ руинъ съ внутренностью, которую пожралъ огонь, сохраняя однако линии и контуры своего фасада. Не знаю, долго ли эти руины могли поддерживаться въ тогдашнемъ видѣ; но они несомнѣнно давали очень характерную ноту для всякаго, кто знакомился тогда съ Парижемъ [1]).

Когда вы побываете въ другихъ крупныхъ, городахъ Европы, начиная съ Лондона, поживете въ Берлинѣ, въ Вѣнѣ в Римѣ, Флоренціи, Неаполѣ, Мадридѣ, въ провинціальныхъ городахъ Италіи съ ихъ архитектурной красотой и живописностью положения, посѣтите самые любопытные города Испаніи; отъ Сарагоссы до Кадикса — вы, конечно, не въ состоянии уже будете смотрѣть на Парижъ, какъ иа городъ, яко бы «неподражаемый» по грандіозности, изяществу, оригинальности стиля построекъ, богатству и высокой художественности памятниковъ зодчества. Старый Парижъ, даже въ самыхъ своихъ цѣнныхъ останкахъ, не выдержитъ сравненія не только съ Римомъ, но и съ Франціей, взятой въ цѣломъ. Они еще сильнѣе оттѣняютъ однообразіе и малую художественность построекъ новаго и самаго новѣйшаго Парижа. Припомните любую типическую парижскую улицу — будетъ ли это въ той части, которой главной артеріей служитъ me Monmartre, т.-е. въ центрѣ оптовой и розничной торговли, или, на лѣвомъ берегу Сены, какую-нибудь безконечную rue S-t Jacques, или на верхахъ, въ кварталѣ Батиньоль, или даже какую-нибудь весьма извѣстную и сравнительно элегантную улицу съ асфальтовой мостовой, выходящую на бульваръ, напр., хотя бы Rue Caumartin, гдѣ, въ послѣдніе годы, мнѣ приходилось живать. Это все-таки рядъ ящиковъ, почти безъ всякой наружной отдѣлки фасадовъ, закоптѣлыхъ и вообще довольно небрежно содержимыхъ, самаго буржуазнаго типа, построенныхъ по одному и тому же образцу. Оживление, краски, нѣкоторую пестроту придаютъ только магазины и лавки, кафе, ворота и подъѣзда отелей; но архитектура остается почти вездѣ ординарной. И что особенно бросается въ глаза — это общая запыленность и потертость строений нежеланіе домохозяевъ заботиться о внѣшнемъ видѣ домовъ, заурядная прозаичность стиля, представляющая собою рѣзкій контрастъ съ тѣмъ, что вы находите въ городахъ другихъ европейскихъ странъ, на континентѣ; особенно въ послѣднюю четверть вѣка въ Берлинѣ и въ Вѣнѣ, гдѣ постройки и публичныхъ зданій, и частныхъ домовъ выказываютъ все-таки же больше иниціативы, если не вкуса, старанія придавать домамъ болѣе своеобразную видимость, прикрашивать ихъ, дѣлать ихъ привлекательнѣе и для постояльцевъ, и для уличной публики. Но надо при этомъ сказать, что Парижъ, съ конца имперіи (когда префектъ Гаусманъ началъ дѣйствовать, какъ перестраиватель и обновитель города) все-таки же сталъ наряднѣе. Раамѣры улицъ, новые бульвары, площади, общественныя зданія, монументы — все это богаче и блестящѣе; но общій типъ улицы мало измѣнился. Это, по прежнему, стѣны домовъ одного и того же окрашиванія, которые тянутся точно одииъ домъ на протяженіи полуверсты и больше. И только когда вы попадете въ кварталъ Елисейскихъ полей — вы находите гораздо чаще: разнообразіе въ стиляхъ домовъ, т.-е. барскихъ особняковъ. И общій колоритъ, хотя и можетъ показаться однообразнымъ, ио соединенъ съ нѣкоторымъ изяществомъ архитектурнаго стиля и — притомъ — стиля своего, французскаго. И даже этотъ общій темно-песочный колоритъ тесоваго камня при извѣстномъ освѣщеніи, и утромъ, и въ полдень, и на закатѣ солнца — даетъ иногда болѣе художественную ноту, чѣмъ въ самыхъ нарядныхъ кварталахъ новаго Берлина и Вѣны.

Главная линія бульваровъ — отъ Мадлены до Бастиліи — также довольно типичный образецъ безформеннаго стиля домовъ, въ которыхъ преобладаютъ пережитки двухъ эпохъ — царствованія Людовика-Филиппа и второй имперіи. Можно сказать, что съ войны, въ теченіе послѣднихъ двадцати пяти лѣтъ, только центральный пунктъ бульваровъ, т.-е. площадь Оперы съ новой Avenue de l’Орега, обновилъ себя до неузнаваемости. А третья республика, на всемъ остальномъ протяженіи этой парижской артеріи, не достаточно проявила себя въ стилѣ уличной архитектуры. — И стоитъ вамъ только нѣсколько разъ проехаться на имперіалѣ омнибуса, отъ Бастиліи и обратно, чтобы убѣдиться, какъ много на этихъ всемірно-извѣстныхъ бульварахъ съ ихъ громкою репутаціей уличнаго изящества — дрянныхъ домовъ самаго ординарнаго буржуазнато склада, даже просто домишекъ, туда повыше, послѣ воротъ S-t Denis и S-t Martin. И все-таки общій видъ, для каждаго иностранца, остается бодрящимъ и привлекательнымъ. Всѣ, кто попадаютъ на бульваръ, живутъ именно на немъ, смотрятъ только на выставки магазиновъ, испытываютъ особое возбуждена отъ толпы, отъ движения экипажей, отъ яркаго освѣщенія, отъ всѣхъ приманокъ удобной и легкой жизни на міру.

Вотъ это-то и заставляло такихъ суровыхъ и постоянно раздраженныхъ людей какъ нашъ знаменитый писатель, улыбаться и повторять, что въ Парижѣ самое привлекательное — уличная жизнь и всего больше на главныхъ бульварахъ, въ извѣстные часы, отъ двухъ и до семи; а вечеромъ, къ часу открытія театровъ, и въ поздніе часы, отъ расхода театровъ до часу, до двухъ ночи.

Поразспросите людей пожилыхъ, знающихъ Парижъ тридцать и больше лѣтъ — французовъ и иностранцевъ, особенно русскихъ: такая ли оживленная и привлекательная жизнь на бульварахъ теперь, въ половинѣ этого десятилѣтія, какъ тридцать лѣтъ назадъ? Многіе вамъ отвѣтятъ, что прежде, т.-е. при второй имперіи, жизнь на большихъ бульварахъ была., или казалас, бойчѣе, оригинальнѣе и, главное, веселѣе. Опредѣлить это съ точностью — весьма и весьма трудно. Какъ во всѣхъ впечатлѣніяхъ, наше я играетъ первенствующую роль. Мы были моложе и бодрѣе, мы легче приходили въ веселое настроеніе, мы больше искали и меньшимъ удовлетворялись и намъ казалось, что