Алан Рикман. Творческая биография - Лилия Шитенбург
В «Убийство, косвенно» (Murder, Obliquely), поставленном Альфонсо Куароном (1993) – одном из эпизодов сериала «Падшие ангелы» – Рикман играет «первую и единственную любовь» Энни, героини Лоры Дерн. Среди старомодных коктейлей и густого сигаретного дыма, который честно старается «добавить нуара» в эту маленькую дамскую историю, загадочный и импозантный герой благородно и сдержанно страдает, обнаружив измену бездушной красотки Дайан Лэйн. Страдающая от неразделенной любви Лора Дерн томится и настаивает на близости, тягучие джазовые композиции сменяются одна за другой, соблазн неотвратим, загипнотизированный всеми этими духами и туманами герой готов сдаться, но все-таки отвергает героиню. Едва различимым шепотом. И только несколько рассыпанных жемчужин на полу укажут смертельно разочарованной даме, что его спальня в эту минуту занята – там как раз сейчас лежит свежий труп изменницы. Крупный план героя объясняет, при чем тут Рикман: за почти неподвижным внешним спокойствием явственно различима напряженная дрожь, это даже не внутренний монолог, это мгновенная смена лишенных языка разнонаправленных внутренних импульсов. Он может убить нечаянную свидетельницу, поцеловать, потерять сознание, затеять часовой покаянный монолог, начать лгать, нет, все-таки убьет, нет, сначала все-таки поцелует… «Доброй ночи, Энни. Дверь вон там».
В «Ужасно большом приключении» Майка Ньюэлла (1995), послевоенной истории о театральных актерах и воспитании чувств, появление героя Алана Рикмана обставляется со всей возможной торжественностью: он премьер труппы, его ждут как спасителя, способного приподнять лежащее намертво шоу, по совместительству он – признанный моральный ориентир, чей авторитет поможет уладить драматические закулисные конфликты. Странствующий актер въезжает в город на мотоцикле; белый шарф, как рыцарский плюмаж, развевается на ветру… В итоге этот и впрямь прекрасный, добросердечный, чуткий, талантливый артист, романтически ищущий свою потерянную на войне возлюбленную, гениальный в роли коварного и умопомрачительно пышноусого Капитана Крюка, становится героем вовсе не театральной трагедии: юная неопытная актриса, с которой он затеял непростой, полный смутных эмоций и странных дежавю роман, оказалась его собственной дочерью, рожденной той самой таинственной возлюбленной. Рикман, по обыкновению неподражаемый в роли опытного наставника невинных девиц, небезуспешно уклоняется от мелодраматизма сюжета, и впрямь размахнувшись на трагедию: сцена, в которой он, начавший прозревать истину, должен вот-вот увидеть фотографию матери девушки, сыграна им как преддверие трагического катарсиса, пауза перед бездной. Бесподобный капитан Крюк, ощутимо «похолодевший изнутри», краем глаза уже увидев изображение, застывает не в силах ни повернуть голову к роковому портрету, ни отвести взгляд. Если бы на крупный план дали еще несколько секунд, эта роль могла бы стать одной из самых любопытных в кинокарьере артиста. Не в силах ни до конца осознать, ни пережить происшедшее, герой тонет в море. «Ужасно большое приключение», – так Питер Пэн назвал смерть.
«ужасно большое приключение». майк ньюэлл. 1995
Поиски сложного некоммерческого, драматургически неодномерного материала приводят актера иногда к причудливым результатам. В «Темной гавани» (1998) персонажей ждет уже не инцест, а заговор, предательство, убийство и тайная гомосексуальная связь: Алан Рикман и Полли Уокер играют состоятельную семейную пару, которая переживает вторжение загадочного незнакомца (Норман Ридус задолго до «Ходячих мертвецов»). Рикман безупречно переходит от высокомерного хладнокровия к фирменной раздражительности и необъяснимой агрессии, а героиня Полли Уокер увлекается странным юношей, затевает бурный многозначительный роман, заканчивающийся экстатическим поеданием смертельных грибов. Безутешный вдовец, вернувшись с похорон супруги, раскрывает объятия ее убийце. В какой момент актеру показалось, что этот сценарий чего-то стоит, понять трудно.
В Blow Dry (у нас фильм назвали «Английский цирюльник», 2001) Алан Рикман оказывается выдающимся мастером-стилистом в провинциальном салоне красоты. Неизбежный в английских комедиях такого рода профессиональный конкурс он, разумеется, выигрывает (у Билла Найи, что характерно) – историю омрачает лишь то, что бывшая жена парикмахера много лет назад сбежала с девушкой-моделью, а теперь еще и больна раком. Радует тут, пожалуй, лишь татуировка в виде ножниц на босой ступне Рикмана.
«английский цирюльник». пэдди бретнэк. 2001
«Снежный пирог» (2006), прошедший, как и многие малобюджетные проекты Рикмана, практически незамеченным, – это история об опыте трагических потерь (авария в прошлом, авария в настоящем, гибель юной девушки, чувство вины, сострадание) и о Сигурни Уивер, решившей блеснуть в роли аутистки (она и блеснула). Но для самого актера это сюжет, скорее, о том, что скромное некоммерческое кино вовсе не гарантия подлинно гуманистического пафоса (имеющего исключительную важность для художника с убеждениями Алана Рикмана) и точно не панацея от сентиментальных клише. Впрочем, сцена, где Рикман и Уивер играют в скраббл, превращена двумя мастерами в маленький шедевр: героиня неистощима по части изобретения несуществующих слов, а ее мудрый великодушный визави открывает для себя новые утешительные стороны человеческой природы.
Исчерпывающим подтверждением статуса «мужчины per se» для Алана Рикмана стало участие в проекте «Беккет на экране»: в беккетовской «Игре» (2001), экранизированной Энтони Мингеллой, он исполнил роль М. Ж1 и Ж2 – то бишь первую и вторую женщину – сыграли Джульет Стивенсон и Кристин Скотт Томас. Три вечно длящихся, нераздельных и неслиянных монолога членов любовного треугольника, продолжающихся после их смерти, возможно, после смерти всех мужчин и всех женщин, – Мингела был явно не тот режиссер, кто мог бы оценить и воплотить стройность авторской концепции и совершенство конструкции, поэтому сделал нечто живописное в духе «абсурдного абсурда», с инфернальным монохромным пейзажем и гигантским мрачным кладбищем. Но актеры (видны только их головы, выглядывающие из погребальных урн, и лица, покрытые комьями земли) вложили в свои маниакальные скороговорки слишком много холодной сомнамбулической ярости и бесконечной растерянности, чтобы от этой работы можно было отмахнуться как от незначительной. «Когда это станет… просто игрой?», «Мы недолго пробыли вместе…» – Алан Рикман должен был однажды сыграть это.
«снежный пирог». марк эванс. 2006
м
Создав по меньшей мере двух образцовых экранных злодеев и внеся немало бесценных уточнений в современное определение «настоящего мужчины», Алан Рикман оказался не менее успешен и в создании образа рыцаря без страха и упрека. В 1995-м он явился во всем благородном сдержанном блеске британского романтического идеала. Энг Ли экранизировал «Разум и чувства» Джейн Остин по сценарию Эммы Томпсон, где Рикман сыграл безупречного полковника Брэндона. Его первое появление в кадре знаменательно: гости миссис Дженнингс слушают Марианну (Кейт Уинслет), которая музицирует за фортепиано; опоздавший полковник входит незамеченным и застывает в дверях. Он совершенно заворожен; удивление и безотчетное восхищение на его лице смешано с видимым страданием: Эмма Томпсон в своих заметках написала, что Брэндон «последние двадцать лет провел в морозилке и теперь оттаивает». Внезапно вновь начать чувствовать – это мучительно. Но, помимо восторга и боли, Рикман наслаивает и еще несколько более изысканных оттенков: этот сдержанный, хорошо воспитанный джентльмен фатально беззащитен и с парадоксальной кротостью очень взрослого, знающего цену жизни и вкус смерти человека принимает свою судьбу. Полковник видит чудо и заставляет зрителей увидеть то же, что видит он. Чудо поет.
«Режиссерский стиль Энга Ли, – вспоминала Эмма Томпсон, – заключался в том, что он молча собирал всех нас вместе и ждал, пока что-то произойдет». Актеры некоторое время находились в недоумении по этому поводу (особенно Рикман, который получал от режиссера записочки с указаниями «играть тоньше, делать больше». Несколько не по адресу, кажется). Любопытно, что «что-то» в этом фильме происходило в основном не столько внутри влюбленных пар (там было аккуратно смонтировано все, что положено), сколько между героями Эммы Томпсон и Алана Рикмана: два утонченно деликатных существа с одинаковыми представлениями о жизни, разуме и чувствах умели договориться друг с другом без слов, на уровне взглядов, а их тихие скупые диалоги (с преждевременной семейной интимностью на грани светских приличий) были полны настоящего человеческого тепла и близости. Его уважение к ней было безусловным и не становилось преклонением просто потому, что это было бы излишним – к глубокому внутреннему доверию этих людей просто нечего было добавить. А она с неослабевающим вниманием следила за тем, как душевные раны этого
