Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине) - Гунар Иванович Курпнек
Вкусив слабость этой славы, Борис Викторович после неудач революции 1905 года стал литератором: сенсационные террористические акты сменились не менее сенсационными творениями. Снова имя Савинкова-Ропшина замелькало на страницах газет. Автобиографический роман «Конь бледный», повести «То, чего не было» и «Конь вороной» выдвинули В. Ропшина в число «теоретиков» партии эсеров. Гимназистки не спали ночами, томно охали, восторгаясь смелостью и самовлюбленностью героев писателя-террориста. А сам Борис Викторович… Что значила для него слава без власти?
После февральской революции к Савинкову (наконец-то!) пришла и власть. Он стал помощником Керенского.
Много лет спустя, на закате жизни, опустошенный, подавленный Борис Викторович попытался сам себе ответить на вопрос: почему я пошел против большевиков. И ответил так: я не верил, что русский народ пойдет за большевиками; я не верил, что большевики выражают волю народа; я считал большевиков кучкой авантюристов, не способных удержать власть…
Однако большевики не только сами удержали власть, но и отобрали ее у Савинкова, за что он лютой ненавистью возненавидел их.
Осушив бокал, Борис Викторович поморщился:
— Вы мне льстите, капитан. А лесть — неверный союзник, — решительным жестом он отодвинул стул и поднялся. — Господа! Мы собрались не для того, чтобы говорить друг другу комплименты. Руководством «Союза Защиты Родины и Свободы» я уполномочен сделать заявление…
— Ну зачем же так официально, дорогой Борис Викторович? — прервал его Локкарт. — Поговорим как старые добрые друзья, собравшиеся у традиционного камина…
Савинков свысока взглянул на англичанина и продолжил:
— Камин или этот круглый стол — мне безразлично. Но вы правы, господин посол, будем вести дружеский разговор. Я немного погорячился, рисуя в столь мрачных картинах положение истинных русских патриотов. У нас хватит и энергии и сил, чтобы дать отпор большевикам.
— Браво, господин Савинков! — воскликнул Рейли. — Узнаю прежнего Бориса Викторовича. Трезвый взгляд, твердая рука!..
Савинков не обратил внимания на эту реплику. Англичанам надо втолковать, что их единственная опора здесь, в России, — эсеры, «Союз Защиты Родины и Свободы». У нас нет единства, мы разрознены — это верно. Но у нас есть люди, готовые пустить в ход оружие. Нам нужны деньги, чтобы объединить разбросанные по стране группы заговорщиков. Деньги — вот что сцементирует эти группы… Французы уже кое-что дали. Очередь за англичанами и американцами.
Всего этого Борис Викторович не произнес вслух. Знающий толк в дипломатическом этикете, он начал издалека:
— Один мой старый знакомый говорил, что революция— это болезнь. И, как всякая болезнь, она нуждается в лекарствах. Моя партия — партия эсеров — всегда считала и считает террор самым действенным лекарством. Пусть это звучит грубо, но это так. Террор, хирургическое вмешательство — вот что требуется сейчас России, чтобы привести ее в нормальное состояние. — Борис Викторович сжал кулаки и оглядел собеседников. Их лица были непроницаемы. — Вы, господа, знаете, что первого января мы предприняли попытку уничтожить Ленина. К сожалению, она кончилась неудачно. Но это не означает, что мы сложили оружие. Наоборот — в самое ближайшее время террористические акты, направленные против красных вождей, всколыхнут мою многострадальную родину, всех подлинных сынов России.
Борис Викторович говорил пространно. Его речь, насыщенная образами и сравнениями, изобиловавшая дешевыми выводами, произвела на собеседников одинаковое впечатление. Рейли, умевший и в словесной шелухе отыскать полезное зерно, понял одно: «Савинков и его сообщники готовы действовать». Локкарт пришел к такому же выводу, но отметил про себя, что надо субсидировать эсеровский «Союз Защиты» деньгами. Что ж, решил он, это будет совсем неплохо: хорошенькая драка в тылу и хорошая схватка на германском фронте!
Савинков говорил, что у «Союза» есть сильные отряды в Петрограде, в Москве, в Ярославле, в Екатеринбурге и других, городах. Сейчас их пытаются связать в единую, монолитную организацию, Но у «Союза» нет денег!
Савинков горестно вздохнул:
— Увы! Мы нищие, господа! Я кончил. Слово за вами.
Локкарт неподвижно уставился в одну точку. Снова и снова мысли возвращались к заманчивым предложениям Савинкова — объединить эсеров, кадетов, анархистов, меньшевиков в один мощный кулак и этим кулаком стукнуть по большевикам. «Пасьянс будет нелегким, однако… игра стоит свеч. Срыв мирных переговоров — это еще проблема, — размышлял он. — Неизвестно, удастся ли ее решить. А тут — реальное дело. Сидней с его размахом, с его талантом организатора мог бы…»
Словно угадывая мысли шефа, Рейли вступил в разговор;
— Вот что я вам скажу, Борис Викторович. Без лести, прямиком: ваше предложение мне нравится. Мы еще вместе хорошенько обдумаем все детали, но в целом я — за! Думаю, что и Брюс нас поддержит, — он взглянул на Локкарта.
— Отправляясь в Россию, я надеялся, что найду здесь верных друзей. Рад, что не ошибся в своих надеждах, — Локкарт встал, поднял бокал. — Пью за вас, Борис Викторович, за наше общее дело!
Договорились, что постоянную связь Савинков будет держать только с Рейли.
— Но, — сказал. Локкарт, — я буду всегда рад встрече с вами, Борис Викторович.
Когда Савинков ушел, Локкарт обратился к Рейли.
— Вы верите, что с этим человеком можно вступить в игру?
— Я, Брюс, до конца не верю даже самому себе… Во всяком случае, Савинков может оказаться нам полезным. У него обширные связи и здесь — на севере, и там — на юге. Иметь связующее звено в своих руках — выгодно для нас, и мы…
— Хорошо, хорошо, — перебил его Локкарт и перевел разговор на другое. — Как вы устроились, Сидней?
— Спасибо, Брюс. Все в порядке. Мне удалось даже легализоваться. Теперь я — Константин Георгиевич Релинский — агент Петроградского угрозыска.
Локкарт рассмеялся:
— Наивность господ большевиков меня просто поражает! Но все-таки будьте осторожны. Обидно, если…
Локкарт не договорил. В дверях показался взволнованный хозяин.
— Чекисты!
Локкарт побледнел: не хватало еще, чтобы его заслали здесь в обществе Рейли.
— Бегите, Сидней! Через окно!..
Рейли бросился в противоположный конец комнаты, но тут же остановился — поздно.
В кабинет вошел Петерс. С ним два чекиста.
— Прошу предъявить документы!
Рейли выжидательно посмотрел на Локкарта. Стрелять? Тот отрицательно покачал головой.
— Что это значит? — с негодованием обратился Локкарт к Петерсу. — Вы не имеете права!
— Имею, — тоном, не терпящим возражений, ответил Петерс и предъявил Локкарту мандат ЧК.
Бегло взглянув на документ, Локкарт достал визитную карточку и протянул ее чекисту.
— Я специальный уполномоченный английского кабинета и пользуюсь экстерриториальностью…
— Даже в этом кабинете? — Петерс усмехнулся.
— На любой территории, — парировал Локкарт. — Надеюсь, вам это хорошо известно?
— Что с ним толковать, товарищ Петерс? — вмешался один из чекистов. — Доставим в Чеку,
