Максим Коробейников - Подробности войны

Деревушки, которые изредка попадались, мы обходили стороной, опасаясь наткнуться на немцев.

Однажды ночевали на опушке леса, километрах в трех от деревни. Зарылись в старую солому. Проснулись от холода. Было светло. Вокруг - на траве, на земле, на бревнах сарая - лежала сизая роса. Мы вылезли из омета, вытряхнули из-под рубашек труху, которая набилась туда за ночь, и обнаружили, что на росе отчетливо видны три следа - какие-то люди подходили к нам, обошли кругом и прошли мимо.

Как ни странно, мы с капитаном даже не заговорили об этом! Я лишь подумал: может, такие же, как мы?

Тогда нас было бы уже пятеро... Но высказать вслух свою мысль не решился.

Следующую ночь мы провели в стоге сена. Спать не хотелось. В лесу пели птицы. Это они отмечали потепление, которое вдруг наступило. Крики, уханье, щебет, цоканье были слышны, когда я засыпал. Может, мне это уже приснилось? Но когда я проснулся, мне показалось на миг, что эти же звуки раздаются в лесу. Я вылез из сена, и будто бы все птицы умолкли. Капитан делал зарядку.

Под вечер послышались звуки артиллерийской канонады - где-то шел бой. Может, подумал я, мне это снова показалось? Но капитан ожил. Больше того, он даже сказал:

- Это семидесятишестимиллиметровые, наши. Он порылся в карманах, и, не найдя ничего, спросил:

- У тебя нет?

Я не курил.

Капитан укоризненно посмотрел на меня и покачал головой. Мне было весело!

Вечером мы подошли к высоткам, на которых, видимо, не очень давно разыгралось сражение. На позициях, которые удерживали наши, валялись разбитые, перевернутые и раздавленные орудия, гильзы из-под снарядов, расщепленные и перебитые бревна. В воронках и разбитых артиллерийских окопах лежали наши так и не захороненные бойцы. На обратных скатах стояли три наших сгоревших танка, от них еще пахло пожаром. Капитан внимательно осмотрел все, что осталось от обороны, и спросил:

- Страшно?

У меня мороз продирал по коже - я до сих пор еще не мог привыкнуть к таким картинам, наводящим ужас. Поэтому смотрел на них, затаив дыхание. У меня было ощущение, что я в чем-то провинился перед этими людьми, разбросанными здесь взрывами и раздавленными гусеницами танков.

- Сейчас, товарищ капитан, ничего не страшно, - бодро ответил я капитану.

- Какой же ты дурак, - сказал он. Потом посмотрел на меня и пояснил: Обидно, если убьют.

На ночлег в эту ночь мы устроились в землянке. Видимо, ее занимали артиллеристы: на столе лежала окровавленная полевая сумка, из нее высовывался хордоугломер и журнал наблюдений, на нарах валялся артиллерийский циркуль. Оказавшись в надежном укрытии, мы почувствовали, как устали и изголодались.

- Ты полежи, - сказал капитан мне, - я сейчас.

Ждать его пришлось недолго. Он вернулся с едой. В темноте мы поели и вскоре уснули.

Утром, когда я проснулся, капитана рядом не было. Я выскочил из землянки. Он сидел в ровике и снаряжал магазин автомата патронами. Увидев меня, -кивнул на автомат, лежавший рядом, и сказал:

- Это тебе.

Я взял автомат. Капитан, встрепенувшись, указал:

- Ты погляди, что делается!

Впереди, по берегу речушки, укрываясь за кустарником, накапливалась немецкая пехота. Значит, наши бойцы где-то за рекой, в роще. "Неужели наши не видят?.. - подумал я, испугавшись. - А может, наши решили подпустить их поближе?" - возникла другая мысль, которая меня могла бы утешить.

- Растяпы! - произнес капитан.

Немцы вышли из кустарника, открыли огонь и густой цепью бросились к роще. Сквозь звуки выстрелов послышались крики, свист, улюлюканье.

Наша артиллерия ударила по высоте. Снаряды рванули рядом. Мы с капитаном легли.

- Растяпы! - крикнул капитан.

"Не хватало погибнуть от своих" - подумал я, и стало тоскливо.

Капитан крикнул "вперед!", выскочил из укрытия и устремился вниз. Я бросился за ним. Пробежав метров триста, мы прыгнули в глубокую воронку. Надежнее укрытия не могло быть. Отсюда видно было, как наша артиллерия беглым огнем долбит высоту, с которой мы только что убежали.

Вскоре, однако, снаряды начали рваться рядом с нами.

Капитан выпрыгнул из воронки и побежал, я выскочил следом. Не знаю, что меня заставило залечь и зажмуриться. В глаза сквозь веки пальнуло красным огнем, что-то отбросило в сторону и оглушило.

Когда утихло, а все, что было выброшено взрывом вверх, упало на землю, я приподнялся и увидел, что капитан лежит на спине, лицо его искажено от боли, зубы стиснуты и глаза закрыты.

Я наклонился над ним:

- Товарищ капитан, товарищ капитан!

Он медленно открыл глаза и застонал. Стоны шли из нутра, ему было тяжело дышать. Резко вздыхал и долго лежал, будто затаив дыхание, потом резко выдыхал и снова долго не дышал. Мне показалось, что он хочет что-то сказать. Губы его задрожали, и я скорее догадался, чем услышал:

- Пить!..

Я нашел старую воронку, наполовину залитую водой. Пригоршнями напился сам и набрал для капитана во фляжку. Вернувшись, я испугался: капитан потерял сознание.

- Товарищ капитан, товарищ капитан! - я не знал, что сказать ему.

Он открыл глаза и спокойно спросил:

- Принес воды?

Значит, капитан ожил. Я отвернул крышку, протянул ему фляжку в руку, он отпил несколько глотков, перестал стонать, и дыхание наладилось.

За рекой, в роще, никто больше не стрелял. "Значит, наши опять отошли", - подумал я.

- Наши отошли? - спросил капитан. Я хотел его успокоить.

- Не должно.

И, словно отвечая на его вопрос, впереди снова началась перестрелка. Особенно выделялись пулеметы: они строчили длинными очередями.

- Надо укрыться! - распорядился капитан.

И чудо свершилось: опираясь на меня, он приподнялся, вылез из воронки и пошел на звуки выстрелов, тяжело припадая на одну ногу и тихо постанывая. Мы прошли метров сто, когда капитан повалился. Я хотел его удержать, но сумел только смягчить падение. Капитан лежал не шевелясь, снова закрыл глаза и затих. Вскоре он поднял голову, уцепившись руками за лежащее на земле бревно, подтянул к нему туловище, поднялся на колени и встал.

Мы снова шли с ним вперед, пока не уперлись в узкую щель, вырытую не то немцами, не то нашими.

- Пересидим здесь! - сказал капитан.

Я помог ему опуститься на дно окопа, и мы задремали.

Наша артиллерия снова била по пустым высотам. "Артподготовка", подумал я. Капитан спал. В роще опять усилилась стрельба. Послышались крики, команды, свистки. Высунувшись из окопа, я увидел немцев, выбегающих из рощи и быстро отходящих к высоте. Они пробегали мимо нас совсем близко, можно было каждого разглядеть...

Конечно, если капитана не ранило бы, мы резанули по ним очередями из автоматов. Можно было бы запросто десятка два уложить! Стрелять одному нельзя - я не мог рисковать жизнью капитана. Вражеские солдаты удалялись от нас.